Падали, но поднимались (СИ)

С этими словами мужчина достал откуда-то снизу широкую коробочку, обшитую синим бархатом. Положив ее на стол, он придвинул подарок дочери и открыл ее. Внутри лежало изумительное колье, каждый бриллиант которого, наверное, стоил целое состояние.

— Что это? — девушка вскинула голову, с вызовом смотря на отца. Мужчина немного стушевался от такой реакции.

— По-подарок.

— Правда? Больше похоже на взятку, — она шумно захлопнула коробочку и придвинула ее обратно отцу.

Андрей Иванович вздохнул. Дочь оказалась с характером. Мужчина забрал коробку, постыдно пряча ее на коленях. Он чувствовал, как окружающие прожигают его взглядом. В его голове звучали их голоса.

«Неудачник. Родная дочь его ненавидит, как мы можем заключать с ним многомиллионные контракты?»

— Извини, — мужчина опустил голову, — этот подарок недостаточно хорош. Чего ты хочешь? Машину? Может, квартиру?

— Ты издеваешься? — когда он поднял голову, Эвелина уже стояла на ногах. В ее глазах кипела злость, — мне не нужны подачки от тебя. И ты мне не нужен. Я ненавижу тебя также сильно, как шесть лет назад. Потому что это ты убил маму, и ничто её не вернет и не изменит этого факта.

— Что ты имеешь в виду? — из уст девушки вырвался истерический смешок. Будто вопрос, который задал мужчина, был абсурден.

— Ты нас бросил, и поэтому мама заболела. Из-за тебя она умерла, потому что забота о маленьких детях целиком легла на её плечи, и не хватало денег на лекарства. И не надо мне говорить, что это не так. Больше не подходи ко мне. Не звони мне, — она замолчала, сжав губы. А затем посмотрела на Вадима, — и ты тоже.

Андрей попытался встать и остановить девушку, когда та направлялась к двери, но юноша задержал его, схватив за рукав.

— Пусть идет. У меня есть план «Б». Даже если наша Эва попытается что-нибудь разболтать, ее все равно никто не станет слушать.

— Ты прав, — мужчина грузно сел на место и одним большим глотком осушил бокал. В ушах до сих пор звенел голос дочери, наполненный злобой и отвращением, — те, кто не с нами, те против нас. Мы раздавим её. Превратим ее жизнь в ад и…

— И тогда она сама вернется к дяде в Москву. И больше мы её здесь не увидим.

========== Глава шестая ==========

Когда поздно вечером Полина вернулась в свою комнату в общежитии, она застала Эвелину, лежащую на спине и изучающую пустым взглядом потолок. Девушка даже не позаботилась о том, чтобы снять туфли или переодеться. Она лежала неподвижно, сдвинув руки по швам, с закрытыми глазами, сильно стиснув губы.

— Жива? — Полина бросила на нее один короткий взгляд, а затем спряталась за дверцу шкафа, скидывая серебристое платье и оставаясь в одном нижнем белье.

— Да, — хотя голос Эвы, вопреки ответу, был безжизненным, хрипящим, словно у умирающего в пустыне.

— Жаль, — Полина сказала это без злобы, пытаясь пошутить. Но Эвелина оставила её слова без внимания.

Она перевернулась на бок, упираясь лбом и коленями в стену. На душе скребли кошки, и девушка никак не могла избавиться от этого чувства. Эва очень долго уверяла себя, что ничего не испытывает к отцу и брату — ни любви, ни обиды, ни злости — только безразличие. Но карточный домик этой лжи, который она так долго строила, этаж за этажом, рухнул в одно мгновение.

Полина закатила глаза. Она уже переоделась и, плюхнувшись на свою кровать, взяла с тумбочки недочитанную книгу.

— Если ты так не хотела этой встречи, могла бы не ходить.

Эвелина напряглась. С каждым оторванным листом календаря она всё больше ненавидела делить комнату с этой девушкой, но терпела. Терпела, потому что та не лезла в её дела, и поэтому они могли хоть как-то сосуществовать. Но сейчас, толи из-за того, что день и так не выдался, толи потому что в голосе Полины не было ни грамма поддержки, а лишь укор, Эвелина не выдержала.

Вскочив с кровати, девушка практически выбежала из комнаты. Полина проводила её непонимающим взглядом, слегка вздрогнув, когда дверь с шумом закрылась. На часах было половина одиннадцатого.

Эва шла всё быстрее, и в конце сорвалась на бег. Она шумно преодолела длинный пустой коридор, пролетела лестницу, перепрыгивая через ступени, и остановилась только возле пропускного пункта.

В общежитии царили строгие законы. И одним из них — главным и непоколебимым — был комендантский час. В этом Елена Константиновна, с которой Эвелина так и не нашла общего языка, была неумолима. Она выросла перед девушкой, словно бетонная стена, прожигая её взглядом.

— Куда намылилась, Богданова? — в выражениях эта женщина явно не стеснялась. Она скрестила руки на груди, прикусив уголок нижней губы, а затем снова недовольно вытянула губы в трубочку.

— Хотела подышать свежим воздухом.

— Комендантский час наступил полчаса назад, — Эва сильно разозлилась. То черная тень из прошлого, теперь такая несправедливость. Хотелось кричать и бить об стену кулаками.