Падальщики

Он кивнул. После шестнадцатилетия с миром вокруг действительно начало твориться странное, с окружающих словно маски начали слезать. Только родители оставались островком нормальности в этом мире пляшущих теней. Хотя даже у матери он в тени различил эту странную… Он не знал подходящего слова… Глубину. Да, пожалуй, именно так. У теней, принадлежащих духам и немертвым, как и у теней колдунов была несвойственная обычной тени глубина, насыщенность.

У тени его лечащего врача она тоже была.

— Удивительно, что вы вообще остались целы. Месть неупокоенной ведьмы — страшная штука. Особенно на ее территории. Но работа явно хороша, раз вы ничего не подцепили. Прилипли бы к вам неупокойники, мы бы вас отсюда на пару этажей ниже отправили. Но дело не в этом. Видите ли, Андрей, у меня к вам деловое предложение.

Андрей напрягся, ожидая подвоха. От своих собратьев по ремеслу он невольно ожидал подвоха, не попадались ему еще честные. Кажется, скепсис в его взгляде был достаточно отчетлив, чтобы мужчина его прочувствовал.

— Да, у меня есть свой, шкурный, интерес. Как вы знаете, мы не можем упокоиться, пока не передадим свой дар. Умереть — да, но не обрести покой. Вы своим благим порывом практически истощили источник собственных сил, но дело не завершили. Я передам вам свой дар, своих привязанных неупокойников, вы можете хоть всех распустить после получения, и уйду. Меня давно ждут на той стороне. А вы, Андрей, продолжите свою месть, борьбу, что уж у вас там, не знаю.

Ведьмарь задумался. Становиться беззащитной жертвой чужих теней не хотелось. И он кивнул.

*

Х лет спустя.

Ему неслыханно повезло — в купе Андрей ехал один. Ну, как один — без живых людей, неупокойники иногда залетали на огонек, на пару станций, возвращаясь после к своим местам обитания. Сбежавший тогда в столицу парень возвращался в родные края.

Он сидел неподвижно, прямой, словно жердь. Истощенный гонкой с духами в шумной Москве — город веками рос, вбирая в себя старые кладбища, так что мертвецов в квартирах было много. И работа у него была всегда. Неофициальная, но очень прибыльная. И щедрее всех платили такие же, как он, только слабее, кому не хватало сил справиться самостоятельно. Вот они прекрасно понимали грозящую им опасность.

Сейчас же он бездумно слушал, как звенит ложка в стакане. Столько лет прошло, и вот бабка Алевтина снова явилась ему во сне. Правда, в этот раз он не боялся. И теперь ехал, чтобы освободиться окончательно.

Как бы Андрей не кривился, когда речь заходила о его способностях, он был благодарен старому Аврааму — видел бы кто, с каким лицом сидел парень, услышав имя, и как давил в себе желание неуместно пошутить — за то, что тот не дал ему загнуться, пусть и с выгодой для себя.

В темноте окна снова отразились белые лица с черными глазами, но он даже не обратил на них внимания, слишком уж привычной частью его жизни стали эти тени. Кто-то приходил сам, то и дело с намеком слоняясь около зеркала, для таких у ведьмаря лежал целый запас дешевых стекляшек. А уж сколько их за это время было зарыто на местном кладбище — он и сосчитать не возьмется. Но все это было бессмысленно. Андрей повернулся к окну, рассматривая свое осунувшееся лицо и широкую седую прядь, с которой он вышел тогда из больницы. Фраза «Жрет и не толстеет — значит ведьма» заиграла в его жизни новыми красками.

— У вас все в порядке? — заглянула к неулыбчивому парню проводница.

— Да… А можно еще кипяточку? — неловко посмотрел тот то на нее, то на кружку.

Женщина была абсолютно нормальной, ее тень была совершенно обычной. Ее жизненными силами никто даже не питался. Такой редкий случай. Смотреть приятно и душа — или что там у него вместо нее — радуется. Еще и взгляд у нее был мягкий, совершенно материнский.

Андрей нервно сжал кулак, стоило двери купе закрыться. Старуха никак не могла успокоиться, когда он уехал из города, и принялась отыгрываться на его родителях. Не сразу он сообразил, что нужно делать. Зато потом судорожно хватался за любой шанс, переправляя родным деньги, лишь бы те бросили старую квартиру, не забирая из нее ничего, особенно зеркала. Но не успел буквально на пару месяцев. На похороны он приехать не смог.

Отцу стало хуже, тот уехал в Ольховку, доведя этим сына практически до сердечного приступа, если бы у ведьмаря он в теории мог бы случится. Так что Андрей сорвался с места, благо, что деньги были, и теперь трясся в поезде, надеясь, что успеет, но чутье упрямо твердило обратное. Даже тени на стекле были какие-то блеклые, вялые, словно чувствовали что-то.

— Ваша станция через два часа.

— Спасибо, — голос неожиданно сел.

— К родителям?

— Да, к отцу, мама, — он запнулся на середине фразы.

— Соболезную.

Он дергано кивнул.