Падчерица Синей Бороды

— Не думаю. В основном он занимался философией.

— Ладно. Следователь Лотаров совсем не дурак, совсем. Он снимал отпечатки пальцев в квартире?

— Снимал.

— А теперь подумай, что тебе грозит, если он найдет пальчики брата Мазарина? Я думаю.

Пенелопа приносит чай и печенье. Я думаю.

— Пей, пока горячий, нам пора ехать.

— Не найдет, — говорю я, все продумав. — Он был в перчатках и сразу прошел на балкон. Когда я подходила к подъезду, я увидела, как джип разворачивается, значит, он только что подъехал.

— Ты узнала машину?

— Нет, я просто отметила про себя, что у моего подъезда разворачивается джип, это автоматизм — я научилась одним взглядом запоминать восемьдесят два предмета.

— Что?

— Отчим учил меня внимательности. Поднимаю глаза, смотрю пять секунд, опускаю. Если смогу потом перечислить восемьдесят два предмета, получаю мороженое.

— Ладно, специалист. Поехали на стирку?

Мы подъехали к высотке на Котельнической набережной.

— “Под стук трамвайных колес”! “Под стук трамвайных колес”! — прошептала я со стоном.

— Не нервничай. Я взяла тебя, чтобы ознакомить с некоторыми особенностями стирки, когда приходится пачкать руки.

— А я говорю о Куросаве!

— Да. Самое время. Этот японский режиссер у тебя ассоциируется с клизмой?

— Он у меня ассоциируется с любимым кинотеатром! “Иллюзион” по субботам! “Семь самураев”, “Бассейн” с Аденом Делоном, а меня не пускали в зал — тринадцать лет. Эх, детство мое одинокое!.. Я никого не Убивала.

— Слушай, — предложила Пенелопа, заезжая во двор высотки и вглядываясь в мое лицо с беспокойством — может, сеанс психоанализа? Прямо сейчас?

— Нет уж, — качаю я головой. — Клизма так клизма! Мы звоним в квартиру на третьем этаже. В подъезде пахнет старостью. Пенелопа говорит, что это гниет дерево-в некоторых высотках деревянные перекрытия, а по мне так пахнет старостью, я вдруг вспоминаю о бабушке — когда она умрет, я останусь совершенно одна на всем белом свете, потом я вспоминаю о мужчине по имени Геннадий — моем биологическом отце, где-то же он существует, не могли же меня зачать в пробирке, потом нам открывают дверь, и женщина с измученным лицом стонет “наконец-то!..”, и мы проходим в коридор, заставленный мебелью и увешанный картинами, а чугунная негритянка в натуральную величину держит на своем плече светильник в углу коридора, и в его свете в зеркале отражаются наши лица и рогатая голова оленя на стене в гостиной, — Вы что, совсем с ума посходили? — шепотом возмущается молодой человек, осмотрев меня сверху вниз. — Мне девятнадцать лет, я имею право сам решать!

— Конечно, конечно! — успокаивает его Пенелопа, натягивая резиновые перчатки. — Где у вас ванная?

— Помогите, он может умереть в любую минуту! — стонет женщина с измученным лицом. — Это чудо, что он до сих пор жив!

— Мама! — заламывает руки юноша. — Я тебя умоляю уйти куда-нибудь и оставить меня в покое! Зачем тут еще этот ребенок? Уйдите все!

— У него от страха могут начаться спазмы кишечника, понимаете, на нервной почве, он очень переживает! — шепчет женщина, показывая мне ванную.

— Вы не волнуйтесь, — я с удивлением осматриваю ванную комнату с позолоченными кранами, треугольной ванной с отверстиями для гидромассажа и пластмассовых разноцветных рыбок, покачивающихся в пластмассовых разноцветных водорослях за стеклом — вместо кафеля — во всю стену.

— Он очень интеллигентный мальчик, очень, наша семья…

— Пенелопа! — кричу я. — Посмотри, может, лучше устроиться где-нибудь в комнате?

— Да-а-а… — осматривает Пенелопа ванную. — Боюсь, что у нас проблемы.

Он не хочет нигде. Он напуган и нервничает. Контейнер продвинулся по кишечнику далеко, просто так не достать, нужно делать клизму, а у интеллигентного мальчика настоящая истерика и нервный запор.

— Вот! — женщина принесла небольшой таз, в котором, изогнувшись, заполненные чем-то, продолговатые, с пустой пупырочкой на конце лежат два презерватива. — Я случайно обнаружила, мальчик вызвал у себя рвоту и испугался… Это было в его желудке! А то, что в кишечнике, не выходит! Его похитили, вкололи сильнодействующее психотропное средство и начинили наркотиками! — шепчет она и закрывает глаза от ужаса.

— Как его зовут? — интересуюсь я.

— Юлиан. Юлик, а вообще-то Юрий Борисович, но вы не думайте ничего плохого, он мне объяснил, из него сделали живого перевозчика наркотиков! Это мафия, настоящая мафия!

— Принеси мой чемоданчик из коридора, — просит Пенелопа.

— Вы ко мне не прикоснетесь! — кричит из комнаты Юрий Борисович.

— А как мафия собиралась забрать у ничего не подозревающего перевозчика свои контейнеры? — интересуется Пенелопа у женщины, достает из чемоданчика резиновый пузырь и наполняет его водой.

— Это у них все продумано, — шепчет женщина, прикрыв за собой дверь в ванную. — Ему позвонили! Приказали в десять вечера прийти в условленное место!

А там бы его непременно ударили по голове, чтобы он потерял сознание, или одурманили хлороформом, а потом… Что это у вас?

Пенелопа достала шприц, сломала головку у ампулы и набирает его.

— Если ваш сын не согласится все сделать добровольно, придется вколоть успокоительное.