Падчерица Синей Бороды

— Нет, мы так не договаривались, — озабочена женщина, — никаких уколов!

Юлик боится уколов с детства!

— А реанимации и статьи за перевозку наркотиков он не боится?

Бедненький, похищенный мафией!

— Я же вам объясняю, он ни при чем, его начинили этой гадостью в бессознательном состоянии! Подождите!..

— Вы платите мне за клизму, и я сделаю ее любой ценой. Такой уговор!

— Если кто-то из вас двинется с места, я перережу себе горло! — заявляет Юрий Борисович, приставив к шее огромный кухонный нож.

Мы втроем застываем в дверях ванной, подняв головы вверх.

Вероятно, для усиления эффекта устрашения он вытащил в коридор стул и стал на него, возвышаясь над нами и дрожа коленками. Немая сцена длится секунд двадцать, потом измученная женщина падает в обморок, широко раскинув ноги и ударившись головой в пол.

Я начинаю раздеваться.

Сначала я снимаю ботинки, стаскиваю джинсы, колготки, потом — быстро — трусы. Свитер надет на голое тело, поэтому его я снимаю медленно, чтобы продлить оторопь трясущегося на стуле Юрия Борисовича и чтобы его нижняя челюсть отвисла до критического состояния. Некоторое время я стою голая и держу свой любимый желтый кашемировый свитер двумя пальцами, потом бросаю его, и свитер падает рядом с раскинувшейся женщиной. На паркет у моих ног капает первая капля крови.

— Алиса! — шепчет застывшая со шприцем в руке Пенелопа.

— Ничего страшного, — говорю я тихим, спокойным голосом, — ты же знаешь, это у меня случается от злости.

— У ва-вас кровь те-течет, — показывает рукой с ножом Юрий Борисович на пол.

Я задираю голову, и следующая капля капает на грудь. Я медленно размазываю ее ладонью.

— Помогите мне, — говорю я, глядя на Юрия Борисовича и размазывая вокруг пупка следующую каплю.

— Вам нужно в ванную! — суетится юноша, опускаясь со стула и размахивая ножом. — И холодное полотенце на нос! У меня в детстве тоже такое бывало, мне тогда закладывали ватку с перекисью водорода. Мама! Где у нас перекись? — он перешагивает через лежащую женщину и заходит в ванную.

Я отодвигаю от двери Пенелопу, делаю ей знак ладонью, что все в порядке, при этом ловлю следующую каплю крови и закрываю перед ее носом дверь.

В ванной первым делом отодвигаю ногой подальше нож, который юноша положил на пол, потому что он мешал ему открывать пузырек.

— Вот. Засуньте в ноздрю и закиньте голову. Приблизив свое лицо ко мне почти вплотную, он помогает заталкивать ватку в ноздрю ухоженными тонкими пальцами пианиста.

— Юрий Борисович, — говорю я шепотом в его расширенные зрачки, в приоткрытый от напряжения рот, в полыхающие скулы, — у вас живот сводит, да?

Он садится на край треугольной ванны, задерживается глазами на моей груди и вздыхает.

— У меня ничего не получается, я сидел на унитазе, ничего не выходит, я даже выпил водки. Как заклинило! Так уже бывало в детском саду, когда нас заставляли сдать анализы, ну, вы понимаете, меня заставили выпить касторового масла, и от страха, что сейчас я выпачкаю штанишки, случился спазм. Вам лучше?

— Видите этот пластмассовый хоботок, — я говорю задрав голову вверх и дыша ртом, потому что ноздри забиты мокрой ватой. — Он очень тонкий и хорошо закруглен, — засовываю наконечник резинового шланга в рот и облизываю его между вздохами. — Он входит нежно, если все делать аккуратно. Раздевайтесь, — осторожно протягиваю руку и открываю кран.

— Совсем? — не удивляется Юрий Борисович, внимательно отслеживая, как я облизываю пластмассовый носик клизмы.

— Ну, я же совсем голая. Вот сюда давайте, ко мне, в ванную.

Когда Пенелопа осторожно приоткрыла дверь, мы с Юрием Борисовичем сидели, расставив ноги, друг напротив друга, голые и уставшие, а между нами на блестящей эмали ванной лежали две окровавленные ватки из моего носа и два соединенных друг с другом резиновых контейнера из его прямой кишки.

— Я хочу видеть, как это работает, — показала я на отверстия для гидромассажа, и посеревшее лицо Юрия Борисовича оживилось.

Он стал нажимать какие-то кнопки на пульте управления, и я еле успела выкинуть контейнеры, хлынула вода, мы сели друг напротив друга, я предложила в память о Курте Воннегуте соединиться пятками, и Юрий Борисович сразу же меня понял (интеллигент, одно слово!), он нащупал своими ступнями мои, а потом предложил выпить за всех последователей Боконона и закричал:

“Мама, коньяк нам в ванную!”, и Пенелопа принесла поднос с бокалами, и укоризненно заметила, что нужно быть осторожной и всегда работать в перчатках, а мы с Юрием Борисовичем, соединившись под водой пятками, пели хором в память о Бокононе:

Расскажите вы мне

О счастливой стране,

Где мужчины храбрее акул,

А женщины все

Сияют в красе

И с дороги никто не свернул!

К.Воннегут “Колыбельная для кошки”.

— Ну, ты даешь! — выдохнула в машине Пенелопа, взявшись за руль.

Дальше я не слышала. Я заснула, как упала в обморок. Наконец-то за последние пять дней я оторвалась от всего мира и отдалась полнейшему бесчувствию сна.