Падение Эбнера Джойса

Маленький О’Грейди славился тем, что занимал самую запущенную комнату в «Крольчатнике». Он слыл также за человека, совершенно нечувствительного ни к каким упрекам и запугиванию. Строгая, солидная обстановка в студии Дилла нисколько не смущала О’Грейди. На него вообще ничто не могло повлиять, и он ни с кем не считался. Он всякому мог высказать то, что думал, и поступал так, как ему заблагорассудится. Сейчас ему захотелось станцевать джигу, и он станцевал.

— Боже мой, но при чем здесь ты? — спросил Дилл, отодвигая свой мольберт подальше от приятеля.

— При чем? Без меня не обойдутся! Я буду лепить по собственным эскизам капители колонн в том дворике...

— Я что-то не слыхал об этом. Скорее всего их сделают по принятому образцу.

— Вот-вот! Архитектор тоже так думает. Но я докажу ему, что он ошибается. — О’Грейди сделал пируэт в доказательство своей способности убеждать. — Кроме того, — продолжал он, — я возьму на себя отделку камина в приемной президента. Я сделаю бронзовый барельеф «Гений запада, освещающий путь к прогрессу» или «Коммерция и Финансы, объединившиеся для...» — еще не знаю, для чего именно, но в нужное время у меня появится какая-нибудь идея.

— Так, значит, ты видел проект? Тебе удалось познакомиться с самим архитектором? — Дилл нахмурился: ему не нравилась такая невоспитанность и такое пренебрежение к профессиональной этике.

— Может быть, и так. А почему бы и нет? Но если будет президент... я полагаю, что президент-то есть?

— Наверное.

— Ну вот, а у президента будет приемная. Ну, а если будет приемная, то в ней должен быть и камин, ясно? Большая мрачная пещера, в которой никогда не будет пылать огонь. Но это еще не все. Я, по всей видимости, займусь и фонтанчиками для питьевой воды по обеим сторонам главного входа — играющие бронзовые дельфины выбрасывают струи воды в мраморные чаши.

— А разве дельфины тоже предусмотрены?

— Да, это мое предложение. Разве эти старики, занятые стрижкой купонов, никогда не испытывают жажды? Конечно, испытывают. Что ж, я не могу доставить им удовольствие промочить свои глотки? Конечно, могу. Я так и сказал им.

— Им? Кому — им?

— Директорам.

— Ты видел их?

— Пожалуй, тебе я могу сказать, что присутствовал на заседании правления, — величественно заявил Маленький О’Грейди.

— Вот оно что! — протянул Дилл, не зная, восхищаться ли ему предприимчивостью Маленького О’Грейди, или пожурить его за такую дерзость.

— Да-с! Я предложил свои услуги и замолвил словечко за всех остальных — Гоуэна, Джайлса, тебя, Шталинского и...

— Гм... — пробормотал Дилл, у которого эти новости не вызвали никакого восторга. Меньше всего он хотел сотрудничать с обитателями «Крольчатника» — этой оравой непостоянных и беспечных представителей богемы.

— Ты хочешь взять себе солидную часть работы, — холодно заметил он, не желая разговаривать о «братцах-кроликах».

— Работы? Работа меня и интересует, — бодро ответил О’Грейди. —И если мои предложения не пройдут, то почему бы мне не писать? Разве я не помогал однажды делать панораму? Сколько угодно! Было время, когда я просто играл кистью, и, пожалуй, снова могу этим заняться. Представь: «Богиня финансов» в своем шафранно-пурпурном одеянии объявляет о квартальном дивиденде. Золотой фон... Акционеры, созванные Гением Бережливости, который оглушительно трубит в серебряную трубу... Все это происходит осенью в апельсиновой и гранатовой роще, причем на ветвях деревьев висят золотые десятидолларовые и пятидолларовые монеты. Мраморная мостовая усеяна купонами. Ты думаешь, я не могу написать такую сказочную сцену? Еще как напишу!

Маленький О’Грейди от удовольствия снова дрыгнул ногой и свалился на подушки, разбросанные по всей студии Дилла.

Дилл засмеялся.

— А что думают по этому поводу твои приятели?

— Надеются, как и я. Нам еще придется некоторое время поспать на стружках, но питаться ими мы скоро уже перестанем. Что касается денег, то первым делом мы всей оравой явимся к старине Кролю и внесем все, что задолжали ему за квартиру, от чего с ним произойдет сердечный припадок. Я надеюсь, что тысчонка-другая мне перепадет. Уж тогда-то я буду покупать пироги, когда захочу, — не то, что сейчас: остановишься и шаришь по карманам, прежде чем подойти к торговцу.