Падение Элизабет Франкенштейн

Я погладила его по щеке, и его рука, взлетев вверх, схватила меня за запястье. Красные, пылающие яростью глаза распахнулись. Он дернул меня на себя.

– Ева, – сказал он настойчиво. – Ребро.

– Понимаю, – пробормотала я. – Ну конечно, ты прав.

Он облегченно вздохнул и снова впал в беспамятство. Я заметила, что сиделка вернулась в комнату, и порадовалась, что Виктор не сказал ничего подозрительного.

– Какой славный юноша. Знает Библию назубок.

– Да, – откликнулась я и встала, расправляя юбку.

Это была одна из немногих книг, которые Виктор считал совершенно бесполезными.

***

Врач подтвердил, что Виктор придет в себя не позднее завтрашнего дня и его здоровью больше ничего не угрожает, поэтому я провела ночь в пансионе вместе с Жюстиной. У меня не было никаких тайных дел, и мне не хотелось оставаться наедине с Мэри и провоцировать новые вопросы, на которые я не отвечу.

К скверному настроению фрау Готтшальк я была готова. Но не к кошмарным снам. Я снова проснулась среди ночи, задыхаясь от смутного воспоминания о том, как умоляла кого-то сохранить мне жизнь. Я подошла к окну в надежде открыть его и впустить в комнату свежий воздух. Незакрепленная доска отошла легко, но добраться до стекла за ней мне не удалось. Я прижалась к стеклу лицом, жадно вглядываясь в ночь.

И обнаружила, что ночь вглядывается в меня.

Закутанная в черные тени фигура стояла на мостовой под нашим окном и смотрела прямо на меня.

Нет, это невозможно. Она не могла знать, что я стою за ставнями.

Но фигура не двигалась. Я смотрела на нее, боясь пошевелиться и выдать себя. Мне удалось выбросить из головы желоб и то, что – или кто – в нем было, но теперь воспоминание вернулось, подобно призраку. Что, если в лаборатории Виктора все же кто-то был? Что, если я едва не убила человека и он пришел за мной, чтобы отомстить?

Но после поджога я не возвращалась в пансион. Я отправилась в дом Мэри. Кто мог знать, где я остановилась?

Любой, кому я оставляла визитные карточки. Я прищурилась, как будто это помогало видеть в темноте. Но различить черты лица мне не удалось. Это мог быть профессор Кремпе. Или сторож мертвецкой – хотя для него фигура была, пожалуй, слишком высокой. В действительности это мог быть кто угодно, хоть сам судья Франкенштейн.

И все же темнота играла со мной в странные игры: из-за искаженной перспективы или угла зрения фигура выглядела нечеловечески огромной. Она была… неправильной. Торс был слишком длинный, суставы ног – не там, где им положено было находиться. Мощная грудная клетка говорила не о лишнем весе, а скорее о сверхъестественной силе.

Жюстина заворочалась и что-то забормотала. Я оглянулась, чтобы проверить, не проснулась ли она. Когда я снова посмотрела в окно, фигуры уже не было.

Ее противоестественность не выходила у меня из головы. Она опутала меня, как невидимая паутина, и, как бы я ни старалась, стряхнуть ее мне не удалось.

Глава одиннадцатая Когда от сна очнулся я 6

К моему удивлению – и эгоистичной досаде, – когда на следующее утро я вошла в комнату, куда Виктора поместили на время выздоровления, он выглядел лучше меня. Бессонные ночи не пощадили мое лицо, Виктора же проведенное в доме врача время исцелило от всех следов горячки.

Он сидел, подложив под спину подушку, и явно не ожидал увидеть меня.

– Элизабет! Что ты здесь делаешь?

Я едва сдержалась, чтобы не ответить гневной отповедью о том, что приехала сюда, чтобы спасти сидящего передо мной дурака. Вместо этого я прижала руки ко рту и кинулась к нему.

– О, Виктор! Когда я нашла тебя, ты был в ужасном состоянии. Я боялась, что опоздала.

Он вздрогнул.

– Это ты меня нашла? Последние дни как в тумане. А может, недели. – Он потер лоб и огляделся вокруг как бы в надежде на подсказку о том, что пропустил. – Ты… В каком состоянии были мои комнаты?

Я нежно улыбнулась, отняла его руку ото лба и прижала его холодные пальцы к своей щеке.

– Ну, могу сказать, что тебе следовало бы подумать о горничной. У меня не было времени, чтобы осмотреться. Мы сразу же повезли тебя сюда. К сожалению, в ту же ночь, как мы тебя нашли, в печи разгорелся огонь, и здание сгорело дотла. Вместе со всеми твоими вещами. Подумать только, если бы я тебя не нашла, ты бы оказался внутри этой огненной преисподней! – Я позволила слезам навернуться на глаза.

Он устало откинулся на подушку, но я знала каждое из выражений его лица. Он был текстом, изучению которого я посвятила всю свою жизнь. Силы покинули его не от отчаяния, а от облегчения.

– В любом случае все это время я работал впустую. Я пунктировал рай и обнаружил внутри ад.

Он закрыл глаза. Веки у него были почти прозрачные, покрытые сеткой крошечных голубых и фиолетовых вен. Я вспомнила, как он водил пальцами по моим венам, вычерчивая детальную карту моего пульса.