Падение Келвина Уокера

Келвин терпеливо вздохнул. Он сказал:

— Я неглупый малый. Неглупые малые тянутся друг к другу. Как Гектор Маккеллар или Дилан Джонс, лорд Хаверсэк тоже считает, что я могу ему пригодиться.

— Но… — начала Джил и осеклась.

— Что «но»?

— В нашу первую встречу ты вроде бы свысока смотрел на тех, кто является орудием в руках бизнесменов и политиков.

— Я и сейчас смотрю на них свысока, — твердо сказал Келвин, — и только потому не разделяю твое презрение ко мне — пожалуйста, не перебивай! — что у меня ученический период. Я пока пробиваюсь.

— Куда?

Он залез в постель, повернулся к ней спиной и отказался продолжать разговор, но Джил была не любительница растравлять детские обиды. Она скользнула под одеяло, притулилась к нему, обвила его рукой и заснула. За завтраком они снова были друзьями.

Стригущим шагом вернувшись в тот день с делового обеда, Келвин, не поднимаясь к Джил, спустился в полуподвал и постучался к миссис Хендон. Та открыла и ахнула:

— Мистер Уокер, вы бы хоть предупредили! Смотрите, в каком я виде. Я ведь по-домашнему, никого не жду.

— Я зашел по делу, — объявил Келвин, входя, — по неотложному делу. Розовый халатик я как-нибудь стерплю. Не тревожьтесь за меня. Вы печатаете, а под диктовку вы можете писать?

— Могу, я вообще-то училась.

— Отлично. Проклевывается один замысел. Слушайте меня внимательно. Плюс ко всему я решил заделаться публицистом. Я неважно владею пером, но, если верить людям, могу любому заговорить зубы. Несколько часов в неделю я бы хотел диктовать вам — по принятой таксе. В субботу будете подниматься ко мне наверх. Я буду ходить по кабинету и высказываться обо всем, что только придет в голову: мини-юбки, поющие жуки[12], вооружившиеся цветочками бородатые студенты-революционеры, с попустительства спятивших бюрократов севшие на шею налогоплательщикам, и, само собой, алчность профсоюзов. На алчность фондовой биржи, а также юристов и управленцев я не буду замахиваться. Мы с вами, миссис Хендон, понимаем, что процветающей делает страну стяжательство имущих людей, а стяжательство всех прочих ее разоряет, но уразуметь это дано далеко не всем. И не бойтесь, что я вас замучаю политикой. В моих замечаниях будет много озорства, они будут задирать людей, а не пичкать их информацией. С точки зрения приличного, порядочного и здравомыслящего обывателя я буду высмеивать безрассудства нынешнего века, при случае страхуясь библейской цитатой. Вы будете записывать за мной, миссис Хендон, пока я не иссякну, потом пойдете к себе, все перепечатаете и принесете мне текст. Из серой массы — не без этого, миссис Хендон! — я выберу золотые крупицы, соединю их меж собой прозрачной словесной вязью, вы набело перепечатаете новый текст, и, с божьей помощью, мы с вами прогремим на всю Великобританию. Как, согласны, миссис Хендон? Хорошенько подумайте. Предупреждаю сразу: если будете со мной работать, я из вас выжму все соки.

Миссис Хендон сказала:

— Если по установленной таксе, то я согласна, и даже не возражаю подналечь, если все по-хорошему и нужно для дела. Вы в субботу хотите начать?

— Честно говоря, миссис Хендон, я бы начал прямо сейчас, если вы свободны. Я в ударе. Меня распирает от кипучих мыслей. Записывайте, пожалуйста!

— Секундочку, только возьму блокнот и карандаш, — с готовностью сказала миссис Хендон.

Келвин ступил в центр комнаты и несколько раз обошел вокруг стола. Низкий потолок и опрятная теснота вдруг напомнили ему отчий дом в Глейке, но с существенной разницей. В этой комнате он чувствовал себя хозяином. Из кресла в углу его поедала глазами миссис Хендон, держа наготове блокнот и карандаш. Он гадал, не те ли чувства обуревали его отца перед молитвой — владычество и смирение: вышняя власть дала ему полномочия, и есть внимающие, но еще не обрелись слова — и он безгласен. «Единственная трудность, — учил его лорд Хаверсэк, — это первая фраза. Когда вы ее нашли, все остальное само напишется».

— От самого начала нашей обозримой истории, — выпалил Келвин, — считается общепризнанным, что…

Он смолк и начал снова.

— Англичане запятая шотландцы запятая уэльсцы запятая а также ирландцы живут на острове запятая и от самого начала нашей обозримой истории признается, что остров есть часть суши, со всех сторон окруженная…

Он смолк, помычал и хватил себя кулаком по лбу. Миссис Хендон тихо обронила:

— Может, чайку глотнете? Заварить пакетик в кружке?

— Ш-ш! — сказал Келвин. — Мы живем в удивительном мире запятая который озадачил бы не только наших предков запятая но и самих нас запятая загляни мы в сегодняшний день десять-двенадцать лет назад точка кому тогда могли пригрезиться мешочки с чайной заваркой запятая растворимый кофе запятая молоко в пакетах и спутники вопросительный знак.

И тут его прорвало. Еще поворошив очевидное и осязаемое, он взмыл ввысь и ухватил проблемы, угрожавшие целости и сохранности мира. Его статья звучала как манифест, как открытое исповедание веры.