Падение Келвина Уокера

— Как же тогда вас не оскорбляет, Гектор, что это вот тело, — Келвин ударил себя в грудь, — это вместилище истинного разума и любви служит приманкой в руках торгашей? Здесь меня поддержат все британские женщины — и яростные феминистки, и домохозяйки, выступающие за сохранение приличий.

— Зато британская промышленность будет против.

— Не надо молиться на промышленность, Гектор. Ее дело — шить нам одежду, расфасовывать хрустящий картофель и производить холодильники и автомобили. Если она не может с этим справиться, не оскорбляя наши заветные чувства, я обязан объявить ей бой. Что я и делаю.

По тону, каким Маккеллар заговорил в следующую минуту, можно было подумать, что он переключился на совсем другие дела. Он безразлично сказал:

— Я уполномочен предложить вам повышение оклада до шести тысяч в год — при условии, что вы прекратите писать в газеты и полгодика поработаете с вокспоп. Время от времени, разумеется, будут интервью и позубастее.

— И разумеется, — сказал Келвин, — вы проследите за тем, чтобы против меня не села шишка с диаметрально противоположными взглядами. Извините, Гектор, но я занимаюсь этим не ради денег.

Маккеллар фыркнул и сказал:

— Молодчина. Я им говорил, что вы не продаетесь.

Он закурил и откинулся в кресле — похоже, разговор был кончен. У Келвина осталось чувство недосказанности. Он заметил:

— Если Би-би-си не устраивают мои услуги, я ведь могу поискать другие каналы.

— Конечно! — сказал Маккеллар. — Конечно, можете. Видимо, завтра мы об этом и поговорим. А сегодня вам дается целый час лучшего зрительского времени, чтобы выговориться до конца. После этого вас будет не удержать, верно? Кстати, мы заменили ведущего.

— Кто это будет?

— Я.

— Вы?

— Да. Я уже несколько лет не появлялся на экране, но сегодня особый случай. Не забывайте, что мы оба из Глейка. В здешних широтах я лучше кого бы то ни было знаю, как работает ваша голова.

Келвин вышел от него небывало озабоченный.

Между тем у него дома происходило сдержанное примирение. Джил открыла дверь, и на пороге возникла впечатляющая и такая знакомая личность в форме лондонского транспортника. В руках у него был огромный букет роскошных темно-красных роз, и она так обрадовалась его приходу, что у нее язык прилип к гортани. Он беспечно сказал:

— Свадебный букет.

Она сказала:

— Келвину сегодня надо быть в Би-би-си. Давай выпьем.

Она налила большой фужер виски, прошла к кожаному креслу, в котором он расположился, взяла и понюхала цветы.

— Прелесть. Спасибо.

— Работаю. Могу себе позволить.

— Противно?

— Работать, что ли? Нет, мне нравится. Первую пару недель мне любая работа нравится. Вот когда привыкну — тогда другое дело.

Он опустил глаза и сказал:

— Джил… надеюсь, ты будешь с ним очень счастлива.

Она вспыхнула. Затаив дыхание, она сказала:

— Ты серьезно, Джек?

Он кивнул.

— Значит, ты меня еще любишь?

— Поздно об этом говорить.

Она отвернулась, скрывая радость, и с деланным безразличием сказала:

— Я не выйду за него, Джек.

Тот не поверил ушам.

— Почему?

— Я его боюсь.

— Как это?

— Ты не задумывался над тем, что я была первой девушкой, с которой он заговорил в Лондоне, а эта квартира — его первым пристанищем? Я допускаю, что на моем месте могла быть любая другая, и в квартиру он бы въехал — тоже в первую попавшуюся.

— Да чушь это, Джил. Это сумасшедшим надо быть.

— В том-то и дело! Он как-то неправильно все воспринимает. Когда он носился с Ницше — это были еще цветочки: сейчас он прибился к богу, и это гораздо хуже. Мне кажется, в нем нет ничего человеческого.

— А в ком это есть? И во мне нет.

— Келвин считает себя идеальным, и это… дает ему страшную силу. Тебе есть куда меня деть?

— Есть, только не бросишь же ты его вот так, сразу!

— Понимаешь, — сказала Джил, — я не знала, что способна на это, пока не открыла тебе дверь. Я даже не представляла, до какой степени ненавижу его, пока не открыла тебе дверь. А сейчас мне это ясно.

В течение получаса Джек — как и большинство людей, когда они совершенно уверены, что получат свое, — отдавался жертвенному порыву и защищал Келвина. Постепенно он склонился на сторону Джил, настояв, впрочем, на одном: нельзя просто уйти из дома, надо попрощаться с человеком. В конечном счете она сказала:

— Ладно. Он звал меня сегодня в студию на свой идиотский балаган. Если ты пойдешь со мной, я ему после и скажу. А пока нужно собраться. За нами пришлют машину. Мы попросим шофера сделать крюк и забросим к тебе мои вещи.

Она распахнула шкаф, выдвинула ящики и принялась куда попало сваливать платья, костюмы, брюки и нижнее белье.

— Порядочно он тебе накупил, — сказал Джек, немного оторопевший от ее деловитой собранности.

— В этом отношении он молодец, — сказала Джил.

— Тебе не кажется, что надо кое-что оставить?

— Конечно, нет, я это все заработала, ведя хозяйство и грея ему постель. Тебе, кстати, ничего не нужно? Может быть, простыни, полотенца?

«Обратную связь» диктор представлял так:

— Телевизионная программа о творцах телевидения, в которой известные личности выходят из-за кулис и держат ответ перед публикой в лице некоторых ее представителей.