Падение Левиафана

Они помолчали. Наоми вглядывалась в пространство между собой и Элви, словно могла там что-то увидеть. Не увидела, зато Элви обернулась, будто взгляд предназначался ей. Наоми сообразила, что оба ждут ее решения. Джим ей улыбнулся, и от этого Наоми захотелось дать ему по морде. «Какого хрена я в это ввязалась?»

– Соберите все возможные данные и стабилизируйте его, – сказала она. – Надо будет подготовить Терезу.

– И Танаку? – спросила Элви.

Наоми замялась. Танака ей не нравилась, не внушала доверия, но сейчас их связали общие интересы – и было бы мелочно открывать еще один фронт в их личной войне.

– И Танаку.

– Хорошо, – кивнула Элви. – Я соберу медиков.

Она подтянулась к выходу из лаборатории и закрыла за собой дверь. Только услышав щелчок, Наоми догадалась, что она хочет дать им минуту наедине. Джим прятал глаза, как будто стеснялся. Он похудел, постарел, сносился с тех времен, когда они встретились на «Кентербери», но памятная ей открытость никуда не делась. И уязвимость. Чуть ли не врожденная вера, что, если действовать от чистого сердца, все уладится.

– Прости, – сказал он.

– Извиняешься? Я что, первый раз смотрю, как ты убиваешь себя? Теперь вот показываешь в замедленном движении. И еще извиняешься.

– Да. Это правда паршиво. Но я ничего другого не сумел придумать, а это не…

– Давай займемся делом, – перебила она. – С остальным можно подождать.

Он, помявшись, ответил:

– Отсюда мне, наверное, отправляться на станцию.

Когда они закончат сканирование.

– Я буду на «Роси».

– Вот и хорошо. Я дам знать, когда выйду на позицию.

Наоми, кивнув, подтянулась за дверь и по коридору, как будто они просто разошлись по обычным делам. Как будто не в последний раз. Как странно: понимаешь, что кончается что-то драгоценное, и притом ничего не меняется. То ли оттого, что у нее так пусто на душе, то ли это дань временам, когда им было так хорошо вместе.

Она перешла на «Росинант». Воздух на этот раз не изменил запаха. То ли между кораблями было такое плотное движение, что атмосферы перемешались, то ли она привыкла к обеим. Наоми задержалась на секунду, решая, свернуть к своей каюте или к рубке. Работать можно было и там и там, но в каюте остались вещи Джима: его одежда, его запах, его отсутствие, – и потому она выбрала рубку.

Алекс был там: глаза круглые, руки мечутся в бессильном отчаянии.

– Слышал? – спросила она.

– Это правда?

– Правда, – ответила она и выбрала кресло, куда пристегнуться. – Ты как узнал?

– Кейзи.

– Кейзи?

– Техник-электрик с «Сокола». Темноволосый, круглолицый, на шее родинка. Мы с ним и Амосом сиживали за пивом еще в Адро.

Наоми покачала головой. Может, и видела такого, но она не так легко, как Алекс, заводила приятелей.

– Ты нормально? – спросил Алекс, и по голосу слышно было: знает, что нет.

Наоми вывела на экран тактическую схему, разделила окно надвое. Пространство колец слева, а справа более условное изображение колец, систем за ними и слетающихся со всех сторон кораблей. Сам масштаб поражал. Надо было еще разобраться, какие корабли спешат ей на помощь, а какие усиливают противника. Надо было учесть запас лекарств и прекурсоров для них: понадобятся всем кораблям, чтобы не втянуться в кошмарный ульевый разум Дуарте. Надо было держать пространство колец под контролем, давая Джиму шанс предотвратить накатывающую со всех сторон катастрофу.

– Я очень, очень сердита, – сказала она. – Когда Джим вернулся с Лаконии – когда мы его вернули, – я понимала, что он ранен. Видела, что от него осталось меньше, чем было. Я думала, мы ему поможем. Что у него ранено не только тело, но и душа, если можно так сказать. Я думала, время, забота, любовь, возможно, сделают его прежним. Таким, каким я его помнила.

– Понимаю, – сказал Алекс.

– А вернуло его вовсе другое. Я увидела его прежним. Только что. Таким, каким был. В лучшей форме. И это не любовь его исцелила. И не забота. И не время. Он увидел неправдоподобно, нелепо, идиотски опасное дело, которое надо сделать и никто, кроме него, не сделает. И он взял и…

Она разжала стиснутый кулак, будто пыль с руки стряхивала.

Алекс повесил голову.

– Взял и сделал.

– Оказался на высоте положения…

У нее слезы застилали глаза, палуба переливалась радужной пленкой. Наоми вытерла глаза рукавом.

– Он такой как есть, – сказал Алекс. – Каким всегда был. Я это понимаю. У меня два брака рухнули потому, что я думал, будто изменился, вырос во что-то новое. Я даже не ошибался, но и прав не был. Джим переменился, но и остался прежним.

– Мне жаль, что его не мы вернули, а вот это.

– Так что мы можем сделать?

Наоми взглянула на свой экран. Слезы уже сохли, хотя темнота, пустота, жалость никуда не делись.

– Дадим ему все, что сумеем. Постараемся, чтобы его последний идиотский дурацкий подвиг был не зря. А там посмотрим. Надо сказать Терезе, пусть будет готова. И Амосу сказать. Возможно, будет бой.

– Я их предупрежу. Ты об этом не беспокойся.

Он развернулся к лифтовой шахте.

– Алекс?

Он обернулся, но они просто встретились взглядами. Она не знала, что хочет сказать, да и все равно он понимал ее без слов.