Мануйлов. — Дексбах состоял при Столыпине и при Коковцове. Я с ним ни в каких отношениях не был.
Председатель. — А Деканози вы знаете?
Мануйлов. — Нет. Не знаю.
Председатель. — Каковы были ваши отношения со Спиридовичем?
Мануйлов. — Спиридовича я знаю давно. Дело в том, что, когда я приехал из-за границы, я был у покойной матери. Она жила в Киеве, и там был Спиридович начальником охранного отделения.
Председатель. — Когда это было?
Мануйлов. — Много лет тому назад. За эту болезнь я все забыл. Когда министром был Плеве, по-моему, тогда я его видел. Затем я его видел в Петрограде, когда он был при Воейкове заведующим политической агентурой.
Председатель. — При Воейкове заведующим политической агентурой дворцового ведомства? Это называется заведующим дворцовой охраной? А какие у вас с ним были отношения?
Мануйлов. — Отношения были добрые, самые обыкновенные. Он бывал у меня иногда; я очень редко бывал у него, очень редко.
Председатель. — А какая миссия вам устраивалась заграницу? Вы знаете этот инцидент?
Мануйлов. — Вот такого рода вещь. Я получил письмо от Спиридовича, когда Штюрмер был министром иностранных дел. В этом письме он, между прочим, писал: «Меня спрашивают, кто бы мог быть нам полезен для исполнения очень важного поручения заграницей? Я назвал вас и Базили». Базили тогда заведывал дипломатической частью в Ставке. С этим он уехал в Петроград. Меня очень интересовал этот вопрос, и я тогда спросил Штюрмера, что это такое, не известно ли ему? Он сказал, что он ничего не знает, и этот вопрос больше никогда не поднимался. Что это такое было, я не знаю, потому что я был потом арестован и Спиридовича не видел совсем.
Председатель. — Как же вы понимали это слово в письме: «спрашивали», кто спрашивал?
Мануйлов. — Может быть, царь, я не знаю. Так — спрашивали. Может быть, Базили спрашивал.
Завадский. — Какие же у вас отношения были со Спиридовичем раньше?
Мануйлов. — Я просто много лет его знал.
Завадский. — Значит, Спиридович никогда никаких дипломатических поручений не нес, а только охрану?
Мануйлов. — Только.
Завадский. — Следовательно, Спиридовича о миссии дипломатической и спрашивать не могли?
Мануйлов. — Я до сих пор не знаю, в чем дело. Я его с тех пор не видел. Этот разговор мог быть в области предположений. Это письмо я получил за четыре дня до ареста, и это письмо Спиридовича было найдено тогда при аресте. Меня потом по этому поводу спрашивали в контр-разведочном отделении.
Смиттен. — Откуда было прислано письмо?
Мануйлов. — Из Ставки.
Председатель. — Скажите, пожалуйста, вы вообще можете рассказать в нескольких словах ваше прошлое? Вы служили в Риме? Когда это было?
Мануйлов. — Когда был директором духовных дел Мосолов; потом он был членом государственного совета. Он умер.
Председатель. — Какие были ваши функции?
Мануйлов. — У нас католическое духовенство не имеет права прямых сношений с Ватиканом, и тогда агенты по духовным делам, которые являются посредниками между Ватиканом и нашим католическим духовенством, передают всевозможные бумаги. Бракоразводные процессы проходят через эту контору.
Председатель. — Этот агент по духовным делам состоит при после?
Мануйлов. — От министерства внутренних дел, но в ведении посла.
Председатель. — Значит, в Петрограде он связан с министерством внутренних дел по департаменту духовных дел, а там — с послом. Это было ваше внешнее положение, но какие еще вы приняли на себя функции?
Мануйлов. — В виду того, что в это время там был кардинал Ледоховский и велась очень сильная униатская пропаганда, министры иностранных дел и внутренних дел обратили внимание на эту часть и вообще на польскую агитацию, так как весь вопрос был в том, чтобы полонизировать костел.
Председатель. — В какой период времени вы были?
Мануйлов. — Я был при Плеве.
Председатель. — Я спрашиваю, кроме официального положения, какие вы приняли на себя функции?
Мануйлов. — Наблюдение за пропагандой католицизма.
Председатель. — Т.-е. за влиянием Рима на Россию?
Мануйлов. — На Привислинский край. Тогда, между прочим, был очень серьезный вопрос о минских приходах.
Председатель. — Вы были высланы из Италии?
Мануйлов. — Ничего подобного, никогда. Это все газетные глупости. Наоборот, я теперь был в Италии.
Председатель. — Вы состояли некоторое время в контр-разведке?
Мануйлов. — Никогда.
Завадский. — Никакого касательства не имели?
Мануйлов. — Здесь? Нет.
Смиттен. — Вы говорите «здесь — нет», а в другом месте?
Мануйлов. — Где же я мог?
Председатель. — Вы не работали по осведомлению, по агентуре, по министерству внутренних дел?
Мануйлов. — Одно время мне была поручена заграничная печать.
Председатель. — Когда это — одно время?
