Мануйлов. — Это было при Плеве. Тогда я из Рима поехал в Париж с сохранением моего места в Риме и ведал этой частью. Но по осведомлению никогда не работал.
Председатель. — Скажите, пожалуйста, какое было ваше вознаграждение не в 1916 г., а раньше, в 1914–1915 годах?
Мануйлов. — Дело в том, что в Риме я получал около 12 тысяч рублей. Затем, в Париже, когда мне была поручена печать (Лопухин был тогда директором департамента полиции, а Плеве был министром внутренних дел), тогда я получал 1.500 рублей в месяц. Кроме того, давались деньги на газеты, при чем давались так, что мы брали абонементы на известное количество номеров газеты, например, «Фигаро», в виде компенсации за помещение статей.
Председатель. — А в последние годы, 1913–14–15?
Мануйлов. — Последние годы я не служил совершенно.
Председатель. — Какие ваши средства в настоящее время?
Мануйлов. — В последние годы я довольно удачно играл на бирже. Вообще же я получил наследство от отца, довольно большое.
Председатель. — В котором году и какое по размерам?
Мануйлов. — Наследство в 200 тысяч, при чем духовное завещание отца было составлено так, что я получаю деньги, когда мне минет 35 лет.
Председатель. — Т.-е. 13 лет тому назад?
Мануйлов. — И до 35-летнего возраста пользовался процентами с капитала.
Председатель. — Где утверждено это духовное завещание?
Мануйлов. — Здесь.
Председатель. — Как зовут вашего отца?
Мануйлов. — Федор Иванович.
Смиттен. — Это — нотариальное завещание?
Мануйлов. — Кажется, нет.
Председатель. — Где хранились эти деньги?
Мануйлов. — В Сибирском банке.
Председатель. — Когда он умер?
Мануйлов. — Давно, лет 25 тому назад.
Смиттен. — Копию с этого духовного завещания вам приходилось когда-нибудь снимать?
Мануйлов. — Нет, я его читал. Дело в том, что это духовное завещание читал председатель суда Рейнбот, который говорил моему адвокату Аронсону, что на него произвело хорошее впечатление это духовное завещание.
Председатель. — Значит, эти деньги вы получили через Сибирский банк лет 13 тому назад?
Мануйлов. — Эти деньги пошли потом в государственный банк.
Председатель. — Значит, вы их получили?
Мануйлов. — К сожалению, не получил, у меня были долги и я получил сравнительно очень немного.
Председатель. — Сколько вы получили?
Мануйлов. — Кажется, 15 тысяч мне очистилось.
Председатель. — Значит, на 185 тысяч вы сделали долгов?
Мануйлов. — Одним словом, я попал в руки ростовщиков и остался без всяких средств.
Председатель. — В настоящее время как велики ваши средства?
Мануйлов. — После этого я составил себе капитал игрой на бирже.
Председатель. — Через какой банк?
Мануйлов. — Тогда я играл в нескольких банках, в конторе Жданова. Ее теперь нет. Там была биржевая горячка. Потом у меня опять почти ничего не осталось. Но я зарабатывал очень много в газетах и затем, в последние годы, опять составил себе состояние тоже на бирже.
Председатель. — Где хранятся ваши средства в настоящее время?
Мануйлов. — В настоящее время в Лионском кредите.
Председатель. — Как они велики?
Мануйлов. — Теперь до 200 тысяч. Все это было следователем проверено, все бумаги.
Председатель. — Вы получили 25 тысяч от Хвостова. Скажите, в каком отношении к получению этих 25 тысяч стоял Штюрмер?
Мануйлов. — Ни в каком.
Председатель. — У вас не было в этом отношении беседы со следователем Середой?
Мануйлов. — Я только говорил Середе относительно того, что Штюрмер в курсе моих отношений к Хвостову.
Председатель. — Т.-е. денежных отношений?
Мануйлов. — Нет, я не говорил Штюрмеру.
Председатель. — Что же знал Штюрмер?
Мануйлов. — Штюрмер действительно знал, что Хвостов хочет начать кампанию с графом Татищевым, и затем знал, что Алексей Николаевич Хвостов хочет со мной видеться, одним словом, что они стараются всячески завязать отношения со мной. А о деньгах я ничего не мог сказать. Вопрос о деньгах не был решон между мною и Хвостовым.
Председатель. — Вы были допрошены прикомандированным к штабу Петроградского округа Лебедевым? Это было в сентябре 1916 года.
Мануйлов. — Нет, не в сентябре.
Председатель. — Я это могу доказать документально, что это было в сентябре 1916 г. Вероятно, вы были под арестом?
Мануйлов. — Да.
Председатель. — Вам задавался вопрос, не вели ли вы переписки с Карро, и вы это обстоятельство отрицали.
Мануйлов. — Нет, не отрицал. Не я ему писал, а Карро писал мне.
Председатель. — Когда спрашивают о переписке, это значит, что оба человека друг другу писали.
Мануйлов. — Я никогда не писал Карро, но Карро мне писал.
