Падение царского режима. Том 3

Горемыкин. — Совершенно неожиданно было для меня появление этого рескрипта. И потом этот рескрипт никогда не приводился в исполнение, как я вам доложил.

Председатель. — Значит, ему не предшествовал никакой доклад ваш, как председателя совета министров?

Горемыкин. — Никакой.

Председатель. — Останавливали вы ваше внимание на существе этого рескрипта: на том, что делегировалось главою верховной власти учреждению, хотя и высоко стоящему в иерархии, но все же не могущему принять на себя даже часть прав верховной власти?

Горемыкин. — Я повторяю, что этот рескрипт никогда не был приведен в исполнение.

Председатель. — Однако, вы предприняли некоторые исполнительные действия в связи с получением этого рескрипта?

Горемыкин. — Т.-е. какие?

Председатель. — Вы разослали его в копиях всем министрам.

Горемыкин. — Может быть; я должен был это сделать по своей обязанности, для того, чтобы всем сообщить.

Председатель. — Но ведь обязанность председателя совета министров не является обязанностью механической, даже по отношению к таким актам. Председателю совета министров принадлежит право, а, может быть, вменяется в обязанность, заботиться о том, чтобы акты верховной власти были правомерны.

Горемыкин. — Может быть.

Председатель. — Нет, это даже наверное.

Горемыкин. — Это я понимаю.

Председатель. — Сделали вы какое-нибудь представление бывшему императору о некоторых сомнениях, которые возбуждает этот рескрипт с точки зрения его правомерности?

Горемыкин. — Это я не помню совершенно, делал ли я какое-нибудь представление или нет. Этого я не могу сказать, решительно не могу.

Председатель. — Может быть вы можете указать нам лицо, которое стояло в курсе дела и, по обязанности своего положения к вам, могло бы объяснить нам это обстоятельство?

Горемыкин. — Я не знаю, какое лицо я мог бы вам назвать. Могу только указать на бывшего производителя дел, И. Н. Лодыженского.

Председатель. — Позвольте перейти к следующему вопросу. Какой порядок испрошения высочайших повелений на роспуск и перерыв занятий законодательных учреждений был установлен в то время, когда вы были председателем совета министров?

Горемыкин. — В этом отношении я получал прямые указания от государя императора; бывшего государя императора.

Председатель. — Вероятно, по вашему докладу?

Горемыкин. — Т.-е., как вам сказать? Это довольно трудно сказать в настоящее время, потому что все эти разговоры были очень длинные.

Председатель. — Они были очень длинные, но нас интересует их содержание. В каждом данном случае вы, вероятно, излагали свои соображения?

Горемыкин. — Я излагал свои соображения. Свое мнение излагал. А затем в настоящее время, я не помню ничего.

Председатель. — Но, вероятно, в вашей памяти удержался следующий яркий факт: с некоторого времени начинается испрошение у носителя верховной власти бланковых разрешений на роспуск или на перерыв заседаний законодательных учреждений?

Горемыкин. — Это зависело только от отъездов государя. Он иногда писал бланковые утверждения перед отъездом своим в ставку.

Председатель. — По делу, видите ли, устанавливается, что в то время, как народ, вследствие опубликования высочайшего повеления, полагал, что государственные установления распускаются главою верховной власти, глава верховной власти, в ряде случаев, не имел никакого отношения к роспуску государственных установлений, а соответственные действия предпринимались председателем совета министров, в силу бланковой подписи бывшего главы верховной власти; т.-е. бывший государь подписывал листы белой бумаги с некоторым текстом о роспуске?

Горемыкин. — Нет, нет.

Председатель. — И туда вписывали, когда нужно собрать и распустить Государственную Думу.

Горемыкин. — Нет, это относительно числа только может быть разница. Бывший государь никогда не писал чисел; только относительно числа тут может быть речь.

Председатель. — Нет, не относительно числа; не испрашивали ли вы у бывшего носителя верховной власти разрешения на роспуск Думы в тот момент, когда вы это найдете нужным?

Горемыкин. — Нет, нет. Такого разрешения никогда не давалось.

Председатель. — Такого испрошения с вашей стороны, по вашим словам, не было?

Горемыкин. — Нет, нет. Число только.