Падение царского режима. Том 3

Председатель. — Господин секретарь. Из дела канцелярии совета министров по делам Государственной Думы оглашается документ от января 1915 года, касающийся Государственной Думы. (Читает.) «Долгом поставляю всеподданнейше представить к подписанию вашего императорского величества проекты двух указов правительствующему сенату о перерыве занятий государственного совета (вставлено) «до 15 ноября сего года» и Государственной Думы (вставлено) «до 1 ноября сего года», испрашивая полномочия вашего величества проставить в указанных начальные сроки сих перерывов впоследствии, по соглашению с председателями государственного совета и Государственной Думы». Из содержания этой бумаги видно, что дело происходило не так, как вы изволили сейчас сказать; просто, вы поставили потом число, решив с бывшим императором, что определение дня роспуска или перерыва заседаний Государственной Думы принадлежало не носителю верховной власти; вы испрашивали соизволения принять на себя разрешение вопроса. Это приобретает тем большее значение, что в борьбе Думы с правительством, которая происходила и в ваше время и в которой решающим фактором, по смыслу основных законов, должен был являться глава верховной власти, — решающей являлась одна из борющихся сторон, т.-е. председатель совета министров.

Горемыкин. — Нет, это не совсем так. Потрудитесь еще раз прочитать.

Председатель — (повторяет прочитанное).

Горемыкин. — Вот, соглашенье с председателями государственного совета и Государственной Думы было главным решающим фактором. А затем (вздыхает) — извините, пожалуйста, я так, немножко тяжело вздохнул, мне тяжело говорить, я припоминаю, что принципиально решалось это бывшим государем, т.-е. тою властью, которая тогда существовала. А затем, все это как бы об одном — о числе, о числе.

Председатель. — Видите ли, когда Государственная Дума находится в борьбе с правительством, тогда, во-первых, соглашение с председателем ее является пустым звуком: Дума ведь не желает расходиться; во-вторых, выбор числа не является выбором просто цифровым, канцелярским, а является выбором момента; Дума живет и борется с правительством, надо пресечь эту борьбу; выбор момента для пресечения предоставляет себе председатель совета министров.

Горемыкин. — Нет, это не так; всегда вопрос решался только на основании совещания с бывшим царем, нужно или не нужно закрыть Думу. А затем, мне только предоставлялось право проставлять числа, больше ничего.

Председатель. — Т.-е. выбрать момент?

Горемыкин. — Выбрать момент.

Председатель. — Значит, вы признали, что простановка числа, без указания этого числа со стороны бывшего государя, есть выбор момента?

Горемыкин. — Я не знаю, — выбрать момент, может быть, это имело место когда-нибудь; но в этом отношении я не могу дать никаких объяснений, кроме того, что число не было поставлено. А затем вопрос о роспуске или о нероспуске разрешался повелением бывшего государя.

Председатель. — О роспуске вообще или о роспуске в данный момент?

Горемыкин. — В известный момент.

Председатель. — Как же это вяжется с тем, что вам было предоставлено право проставлять число, т.-е. выбирать момент? Если вам было предоставлено право, путем росчерка пера, выбрать момент, то, значит, момент выбирал не государь по соглашению с вами, а вы?

Горемыкин. — Может быть, момент, но это сводится только к тому же числу, потому что самый вопрос о роспуске Думы был уже разрешен раньше.

Председатель. — Видите ли, в жизни конституционного государства, которое обладает законодательным народным представительством, имеет громадное значение один, два или несколько дней. Тут не должно быть принципиального рассуждения, что Думу хорошо распустить, тут должен быть, в каждом данном случае, конкретный вопрос: необходимо распустить Думу в такой-то момент.

Горемыкин. — Конкретный вопрос: распустить Думу в такой-то срок. А потом, это самое число предоставлено усмотрению председателя совета министров.

Председатель. — По этому вопросу, очевидно, будет невозможно… Скажите, пожалуйста, в бытность вашу председателем совета министров были случаи, когда с момента передачи вам бланка, подписанного бывшим императором, до фактического перерыва занятий законодательных учреждений проходил довольно большой промежуток времени?

Горемыкин. — Я уже не помню этого, но, очень может быть, и проходило некоторое время.

Председатель. — Не было у вас такого бланка за подписью бывшего императора тогда, когда вы передавали должность председателя совета министров вашему преемнику Штюрмеру? Бланка, который давал бы право вписать число роспуска будущей Думы?

Горемыкин. — Нет, нет.