Падение царского режима. Том 5

Председатель. — Вы думали несколько иначе: «Когда выяснилась невозможность жить со второю Думою и необходимость в чрезвычайном порядке изменения избирательного закона, вдруг, как по щучьему велению, возникло среди левого крыла Думы преступное сообщество для ниспровержения государственного строя, с созданием и участием нижних чинов петербургского гарнизона и с прочими проявлениями необразованного радикализма, мании величия и инородческой злобы к России, которыми так богата была вторая Дума. Раскрытие этого дела смутило всех, у кого осталось разумение в голове, и многих заставило прикусить языки. Оно сразу оправдало и роспуск Думы, и новый избирательный закон, изданный учредительной властью царя, и ограничение в этом законе доступа в Думу темным слоям населения, и сокращение представительства инородческих окраин, и решительные меры правительства по созданию Думы русской и государственной».

Крыжановский. — Если изволите раньше посмотреть, я уверен, вы найдете указание на то, что я никогда не верил в провокационную деятельность Столыпина. По-моему, он абсолютно не был способен. Он был человек, скажем, несколько наивный, невзирая на все данные. Он доверчив был. Он как-то слушал всякого, кто подвернется. Оставался под впечатлением последнего говорившего. Столыпин, угрожая моменту, разъяснял те или иные выходки полиции. Эта история мне казалась подозрительной, именно по ее совпадению; впоследствии я слышал про эту, как вы изволили назвать, Шорникову. А так как Герасимов и вся компания были в высшей степени подозрительны, то могло быть. Но я убежден, что Столыпин здесь не при чем.

Председатель. — Так что вы объясняете большим счастьем Столыпина то обстоятельство, что как раз в тот момент, когда ему нужно было найти основание для роспуска Думы и для изменения избирательного закона, в министерстве внутренних дел нашлись люди, Герасимов и компания, которые через своих двух агентов все это устроили? Так что это счастливое для Столыпина совпадение?

Крыжановский. — «Счастливое» в кавычках. Но неужели весь заговор до самого основания был выдуман?

Председатель. — В значительной мере.

Крыжановский. — Но фундамент был какой-нибудь?

Председатель. — Да какой же может быть фундамент у провокации? Вы не изволите сейчас припомнить, к какому времени относится начало расследований по делу фракции Государственной Думы?

Крыжановский. — Совершенно не знаю. К этим делам никакого касательства не имел. Вся эта область ревниво охранялась лицами, стоявшими там.

Председатель. — Что было представлено носителю верховной власти в основании нового избирательного закона перед 3 июня. Вот эта записка представлялась? (Передает записку.)

Крыжановский. — Ах, нет, это относится к лету 1906 г. Это составлено было, если не ошибаюсь, Черкасом, и мною поправлено. Это, вероятно, Горемыкину было дано. Я потом вспомнил, что экземпляр вернулся при Столыпине с пометкой: «высочайше одобрено»; в 1907 году, насколько я помню, никаких решительно справок, писем и документов государю не представлялось.

Председатель. — Г. секретарь, занесите в протокол, что предъявляется записка на 71 стр., которая начинается словами: «При оценке действующего порядка выборов…».

Крыжановский. — Да, это в 1906 году, во время премьерства Горемыкина.

Председатель. — Другая записка с поправками С. Е. Крыжановского, начинающаяся словами: «При оценке действующего порядка выборов…».

Крыжановский. — Это просто переделка; та же самая записка, впоследствии несколько измененная, чтобы служить материалом для воспоминаний.

Председатель. — Третья записка, с так называемой пометкой рассмотрения бывшего императора и с датой, когда это рассмотрение имело место.

Крыжановский. — Это — 15 июля 1906 года. Но это не Столыпиным подано, а Горемыкиным. Тогда для него были составлены такие справки делопроизводителем. Одна из этих мной переделана. Если это было представлено, то Горемыкиным; Столыпину же, очевидно, возвращено после того, как он был назначен председателем совета министров, в 1907 году.

Председатель. — Затем вы пишете в вашей записке: «Кажется, 30 мая. Жребий был брошен докладом Столыпина его величеству и окончательным принятием второго варианта», т.-е. варианта производства выборов единой курией, но под надзором, как вы говорили, имущих классов, которые были там в большинстве. Вариант этот в шутку назван был при обсуждении в совете «бесстыжим».

Крыжановский. — Да, это кто-то из остряков его назвал, потому что цель его ясней была подчеркнута, нежели в раздельно сословном.

Председатель. — Т.-е., цель обессиления неимущих классов и преобладание имущих классов?

Крыжановский. — Цель создания представительства на первых ступенях его развития из лиц, которые доказали на деле умение развивать и устраивать свое личное благополучие. Кажется, Шванебах назвал этот проект «бесстыжим».