Падение в песок

– Чувак, – осторожно сказал я, – мне очень хочется верить, что твои слухи окажутся правдой. Я задолбался тут. С другой стороны, мне надоело кидаться в стойку на каждый такой слушок. Я правда буду рад начать действовать. Но пока не получу конкретный приказ…

Я развел руками. Но Денни не сдавался.

– Я чувствую, дружище. Я чувствую. Скоро начнется заварушка, и мы больше не будем бесполезными кучками верблюжьего дерьма. Скоро все изменится.

Он выскочил из казармы и двинулся куда-то, присвистывая. А мне вдруг стало не по себе. Это было странное ощущение, как будто Денни оказался прав, и что-то произойдет, только что-то нехорошее.

Мне вдруг резко захотелось, чтобы он ошибался. И тут я поймал на себе взгляд Жаворонка.

Он слегка покачал головой, будто прочел мои мысли.

Глава 10

Я никогда не забуду то утро, потому что тогда наши жизни сделали крутой поворот на 180 градусов. Это было утро, когда Денни оказался прав. Мы действительно выдвигались по направлению к Кувейту и принимали участие в операции «Буря в Пустыне».

Наш взвод не принимал активного участия в захвате Кувейта, но мы должны были добраться до города почти сразу же после того, как наши товарищи захватят его. Командиры рассчитывали, что на это уйдет не больше одного дня, так что нам нельзя было задерживаться и плестись. Наступило время шевелить задницей и действовать.

В то утро нас, как обычно, вызвали на построение, но, как только я встал в строй, я почувствовал: что-то не так. Это не обычное построение. Не было той атмосферы ленивой расслабленности, когда ты стоишь просто, чтобы отстоять.

– Эй, Марк, – стоящий рядом Вик ткнул меня в бок, – глянь на Митчелла.

Наш командир и так не отличался обаянием и шармом, но в то утро его будто подменили. Колючие холодные глаза блестели из-под нахмуренных бровей. Казалось, будто его редкие усы топорщатся вверх, как шерсть на загривке волка. Он стремительно подошел к нам, кашлянул и сказал:

– Так, парни. Мы достаточно долго тут сидели, и вот наконец, был получен приказ. Мы принимаем участие в операции «Буря в Пустыне». Выступаем на границу Кувейта и Аравии. Туда стекаются почти все наши, так что я не намерен ждать никого, кто будет слишком медленно шевелить жопой. Выдвигаемся через три часа. Вольно.

Не оборачиваясь, он моментально ушел к своей казарме, а мы двинулись к нашим, оживленно переговариваясь. Издалека до меня долетали чьи-то возгласы вроде «Ух ты!» или «Наконец я буду надирать задницы», но вместо ожидаемого возбуждения меня мутило. Я долго ждал этого момента, а когда он настал, я банально струсил. Игры кончились – мы выходили на войну. Теперь мы не будем больше сидеть в лагере, слушать радио и соревноваться, кто пустит струю дальше. Теперь дела будут принимать серьезный оборот.

***

Спустя несколько дней после выступления для нас потянулись бессонные ночи из-за постоянных сигналов тревоги «Тревога! Шквал!». Я ненавидел эти ракеты всей душой и желал, чтобы наконец одна из них попала в наш лагерь и разнесла здесь все к чертям. Я устал.

«Шквал» – это такой здоровенный засранец, который изначально выпускался русскими. Вскоре после запуска газетная пропаганда набрала обороты, и теперь вся единая американская нация мечтала о футболке с изображением «Шквала», который рвет в клочья ненавистную мусульманскую диаспору.

Мне было плевать. Я просто хотел двух вещей: выспаться и не умереть.

Наш отряд продвигался по направлению к границе. По слухам, там планировалось иракское вторжение, и командование США хотело дать понять Хусейну, что с нами связываться не стоит. Концентрация американской силы и мощи в действии.

– Знаешь, в чем несправедливость, Марк? – спросил меня подошедший Винни.

Я не слышал, как он подошел. Я был слишком занят тем, чтобы передвигать ботинки по песку. Да, это могло бы считаться фатальной ошибкой в Пустыне, но какое мне дело? Нас вел Денни, замыкал Джеб, а я изображал из себя ходячую иллюстрацию «морской пехотинец на тропе войны».

– А? – отозвался я, все еще думая о своем.

– Несправедливо то, чувак, что нам нельзя первыми стрелять. Нельзя открывать огонь. Мы мать его, миротворцы, которые пришли с миром и вся фигня. И только когда кто – то из наших получит пулю в лоб, тогда наш командир даст добро. Говно это все, правда?

Я задумался. Это правда было так, мы считались миротворцами и не имели права первыми открывать огонь, даже если тюрбанщики неслись бы на нас со своим оружием наперевес.

– С другой стороны, – внезапно вмешался Бадди,– у них настолько хреновые винтовки, что они бы тупо промазали, а мы бы отыгрались по полной.

– Заткнитесь все, – огрызнулся на нас Денни. – Мы только отошли от армии, а вы уже ноете, как стайка девочек. Нам приказано идти к границе, мы туда идем, и я не желаю слышать херню в духе «Ох как нечестно, что мне не дают пострелять из моей большой пушки». Вам понятно?

– Так точно, сэр, – угрюмо и нестройно отозвались мы.