Падение Ворона

К тому же, земля раскисла, ноги вязли и скользили. Чепушила даже упал, вывозившись в грязи с ног до головы, чем очень развеселил напарника. На этой почве они чуть не подрались, но, как обычно, быстро помирились.

— Летом бы уже целый мешок набрали, сдали Тереху, затарились, — мечтал Чувырло, почесывая покрытое чирьями лицо. — И кайфовали бы в шалаше…

— Забудь про шалаш до лета. Лучше думай, как Тереху долг отдать. А то оба без зубов останемся…

— Сарай надо получше найти, наш зимой промерзнет насквозь, — сказал Чувырло, оставив вопрос про долг без ответа и показав тем самым, что долг-то общий, и лично он не знает, где взять целых восемьдесят рублей. Даже в сезон это не хрен собачий, а три мешка бутылок, и то, если примут хорошо…

— Надо бросать эту фигню. — Чепушила потряс почти пустым мешком, в котором сиротливо звякнули несколько бутылок. — Пора серьезное дело поднимать. Можно светофоры разбирать, или цветные металлы сдавать…

— Молодец, хорошо придумал, — саркастически оскалился Чувырло. — Или поезд собьёт, или током убьет… Помнишь, как Весельчака шибануло? А как Круглому ногу стрелкой зажало? А как…

— Чё ты гундосишь?! — хриплым голосом раздраженно сказал Чепушила. — Говорю тебе, там электричества нет, там без нас уже один пролёт сняли. Обожжём кабель, сдадим, нормальной жратвы наберём… Ну, ты чё стал, как ишак?

— Сам ты ишак! Вон, глянь! Одни уже доснимались…

Корявый грязный палец указал вперед, где под насыпью, среди мусора лежали какие-то странные предметы: то ли мешки, то ли пугала с чьего-то огорода. Но скорей всего, это были мертвецы.

Они осторожно подошли поближе.

— Не, этих из поезда выбросили, — возразил Чепушила. И действительно, тела находились метрах в тридцати друг от друга. Первым лежал мужчина в широких рабочих штанах и фланелевой рубахе. Карманы были вывернуты.

— Смотри, весь синий от наколок! — сказал Чувырло. — Видно, блатной… Не пойму, как его?

— Да вот, пятнышко видишь? Шилом или заточкой… Точно в сердце…

Они прошли дальше. Второй труп был женский.

— И у бабы на руке татуировка… И тоже шилом… Интересно, кто они такие?

— Да хрен знает!

— Ну, а за что их, как думаешь?

— Не знаю. У блатных очень просто на перо попасть!

— Ладно, это не наше дело. Если что, мы ничего не видели!

— Ясен перец! Ладно, пошли.

Еще через несколько десятков метров они нашли свернутые в один узел армейский бушлат и какой-то допотопный бабский лапсердак с платком.

— Возьмем? Закутаемся — все теплей будет! — Чувырло встряхнул находки.

— В бабское наряжаться западло! — сказал опытный Чепушила, который оттоптался на зоне год за бродяжничество и считался знатоком блатных правил. — А то тебе живо ширинку спереди назад перешьют! А вот это нам сгодится!

Он поднял выпавшее из бушлата шило: толстое острое жало длиной сантиметров двадцать, грубая, но удобная деревянная рукоятка. Энергетика оружия, прервавшего совсем недавно две жизни, подействовала на него опьяняюще: настроение поднялось, нахлынула волна агрессивного возбуждения.

— Если Терех наезжать станет, я ему засажу в бочину! — Чепушила несколько раз взмахнул шилом, как будто вонзал его в ненавистного врага и упивался его агонией. — Шевели булками, Чувырло! Дойдем до Ломакино, чую там нас фарт ждет…

— С чего вдруг?

— С того… Чуйка у меня, понял?

* * *

А в нескольких километрах к северу, в крохотном и полупустом вокзальчике станции Ломакино, происходил вроде бы самый обыденный, а на самом деле очень серьезный разговор.

— Что в чемодане? — спросил мужчина в джинсах и турецкой кожаной куртке, похожий на вагонного вора, который всегда называл себя «Сергеем». Через плечо у него висела небольшая спортивная сумка.

— Барахло всякое, — ответил парнишка, похожий на студента-стройотрядника. Капюшон куртки отброшен, за спиной зеленый рюкзачок, в руке — допотопный чемоданчик с металлическими уголками. Он, обычно, называл себя «Мишей».

— А на фига ты его тогда взял, барахло-то? Тебе что, рюкзака дурацкого мало? Или фрайеров ищешь? А ну, показывай!

«Миша» вздохнул, оглянулся по сторонам.

— Ладно. Только тут нельзя. Пойдем на улицу.

Они вышли на немощеную площадь, с бюстом Ленина посередине и небольшим базарчиком в стороне, осмотрелись.

— А за что их заказали? — спросил «Миша».

— Если бы я такие вопросы задавал, ты бы здесь один был, — сплюнул «Сергей», закуривая. — Идем вон туда…

Они зашли в редкую лесополосу, тянувшуюся вдоль железнодорожного полотна.

— Давай, показывай!

«Миша» поставил древний чемоданчик на пенек, щелкнули замки, откинулась крышка. Под отглаженной рубашкой и полотенцем, расфасованные в полиэтиленовые пакеты лежали ювелирные изделия: серьги, броши, цепочки… Пачки денег были упакованы отдельно.

— Ни фига себе! — «Сергей» вытер вспотевший лоб. — Выходит, Молот, когда Смотрящим был, общак крысил!

— Не обязательно, — возразил «Миша».

— Заткнись! Много ты знаешь!

— Зачем мне лишнее знать? Я свое дело сделал. А это отвезем Кресту, пусть разбирается…

— Кресту? Да, конечно… Кстати, где твое шило?

— Выбросил. Зачем мне расстрел в кармане носить?