Падение Ворона

— Уже и не помню, когда я так ездил, — проговорил Молот, сторожко оглядываясь по сторонам. — В основном, в вагонзаках парился, с вологодским конвоем…

— Чего стремаешься? — полюбопытствовала Маруся. — Увидел кого?

— Да нет пока… Просто нас местная шушера в упор рисовала…

Проводница открыла дверь, дождавшись очереди, они поднялись по железным ступеням и заняли свои места — два нижних, в конце почти пустого вагона. Неподалеку устраивались три челночницы с огромными, туго набитыми сумками, впереди весело шумела молодежная компания, двое небритых кавказских мужчин сели на боковые места напротив, но принюхались и, наморщив носы, с возмущением ушли вперед. Надо сказать, что здесь действительно пахло туалетом, но видавшая виды семья Вороновых не обращала внимания на такие мелочи.

Поезд плавно тронулся и начал набирать ход. Проводница растопила титан, и вагон наполнился запахом сгорающих дров. Челночницы собрались ужинать и пришли просить нож — порезать цыпленка.

— Что вы, девчата, откуда у нас ножи? — лучезарно улыбаясь, спросила Маруся. Нож они все же нашли — по вагону потянуло запахом курицы-гриль и соленых огурцов.

— Там ноги не вытянешь, — развалившись, продолжил Молот всплывшую из глубин памяти мысль-воспоминание. — По восемь человек набивали, по десять… Как сельди в бочке…

— Может, больше никого и не будет, вдвоём поедем, как барин с барыней? — загадывала Маруся. — Я слышала, есть такие вагоны, где купе на двоих…

Она не успела закончить фразу, как в проходе возник невысокий мужичок лет сорока, в джинсах, клетчатой рубахе и расстегнутой кожаной куртке, явно турецкого происхождения.

— А вот и я! — заявил он, как будто его здесь с нетерпением ждали. — Чуть не опоздал, пришлось в другой вагон залезть…

Маруся сочувственно всплеснула руками, а Молот сделал вид, что дремлет, хотя из-под опущенных век внимательно наблюдал за незнакомцем. Ему сразу не понравилось и его внезапное появление, и внимательный, ощупывающий взгляд, и свойская манера, позволяющая быстро сходиться с людьми. Все это характерно для майданщика[22] на доверии или каталы.[23] Но, судя по прикиду, ему надо ехать в купейном или спальном, там фрайера жирнее. А уж он с Марусей никакого интереса для такого понтовика не представляют, это сразу видно, с первого взгляда. Чего же он к ним клеится?

— Меня Серегой звать. — Он снял с плеча небольшую спортивную сумку и поставил её на верхнюю боковую полку. — Может, в картишки сгоняем?

— А что мне ставить? — Молот открыл один глаз и уже в открытую оценивающе посмотрел на навязчивого попутчика. — У меня все вещи — фер да клещи!

— Н-да… Ну так что, может, за знакомство?! У меня с собой! — Он расстегнул сумку, и достал бутылку дешевой водки.

А это уже прокол — у такого ферзя должен быть коньяк.

— Мы уже спать ложимся! — ответил Молот, нащупывая в кармане брюк свой «браунинг».

— Спать? Ну, ладно… Не буду мешать, как говорится… Пойду тогда в купейные наведаюсь… Там веселей!

Он спрятал водку обратно, забрал сумку и вышел в тамбур. Тут же ворвался грохот колес из межвагонного перехода.

— Свалил наконец, — с облегчением сказала Маруся. — Думаешь, по нашу душу приходил?

— Не знаю, — пожал плечами Молот. — Вначале так и показалось.

Маруся закивала головой.

— Ну да, пуганая ворона…

Он усмехнулся.

— Пуганая ворона триста лет живет!

Маруся наделала в дорогу толстых говяжьих вырезок, хорошо отбитых и прожаренных, приправленных чесноком и специями — словом, очень аппетитных и вкусных. Они с аппетитом поужинали, попили черный, железнодорожный чай, а на станции Федяево проводница привела на боковое место молодого парнишку во фланелевой куртке с капюшоном и рюкзаком. Он был похож на студента-стройотрядника, никакой опасности не представлял и Маруся была бы не прочь с ним поболтать. Но парнишка в разговоры не вступал, бросил рюкзак в ноги, лег и быстро заснул.

Стук колес убаюкивает. Пассажирский «Тиходонск — Мурманск» неспешно, останавливаясь на каждой станции, двигался к конечной цели. Старые вагоны скрипели и раскачивались.

* * *

Дождь недавно перестал, но тучи продолжали угрожающе кружить в небе. Чепушила и Чувырло шли вдоль железнодорожного полотна, собирая выброшенные из поездов бутылки и жестяные банки. Выглядели они, как и положено пьющим бездомным людям без определенных занятий: грязные, небритые, одутловатые лица со следами заживающих синяков и ссадин… И одеты соответственно: вязаные шапочки, ватники, резиновые сапоги… Вещи промокли, худые сапоги не грели, хотелось есть и хотя бы понемногу выпить чего-то горячительного — желательно не одеколона или тому подобного суррогата, а нормальной питьевой водки. Только где ж ее взять? Улов сегодня был плохой: откосы пути были усыпаны бумагой, полиэтиленовыми пакетами, объедками и прочим мусором, а вот того, чего они искали — не попадалось. Что поделать — не сезон, когда тысячи людей едут к морю, пьют пиво, вино, воду да щедро швыряют тару в окно…