Падшие

Оказалось, что они были здесь не одни. Неподалеку они увидели Кэма в обществе высокого брюнета, в элегантной, явно сделанной на заказ черной пиджачной паре. Ни один из них не слышал как их маленькая компания подошла к ним. Они говорили спокойно и увлеченно жестикулировали между собой возле старого дуба.

— Ты и твой отец немного опоздали к началу экскурсии? — спросил мистер Коул Кэма, на этот раз более громко. — И хотя вы и пропустили большую ее часть, но еще остались один или два прелюбопытных факта о которых я бы мог вам рассказать.

Кэм медленно повернул голову в их сторону, а затем обратно на собеседника, которого казалось все это забавляло. Люси решила, что мистер Коул ошибся, так как стоявший перед ними высокий мужчина с его классической и невероятно сексуально-привлекательной внешностью, с дорогими наручными золотыми часами, не был достаточно стар для того, чтобы быть отцом Кэма. Но, может это она ошибается, а он просто слишком хорошо выглядел в свои годы. Глаза Кэма жадно обыскивали голую шею Люси, и он показался ей снова немного разочарованным. Она покраснела, потому что поняла, что мама заметила всю эту сценку и заинтересовалась тем, что происходит. Кэм проигнорировал вопрос мистера Коула и подойдя к маме Люси, поднес её руку к своим губам, прежде чем кто-то успел их представить.

— Должно быть вы старшая сестра Люси, — сказал он небрежно. Стоя слева от Люси, Пенни взяла ее за локоть и тихо прошептала так, чтобы расслышать ее могла только она: — Пожалуйста, скажи мне кого-то еще тошнит?

Но мама Люси, казалась, несколько ослепленной, таким образом, что поставило Люси и ее отца, в немного неудобное положение.

— Нет, к сожалению, мы с отцом не можем присоединиться к вашей экскурсии, мистер Коул. — сказал Кэм, подмигивая Люси и раскачиваясь так же, как и подошедший к нему отец Люси. — Но он был просто счастлив, — тут он по очереди оглядел всю семью Прайсов, — встретить Вас здесь. Пойдем, папа.

— Кто это был? — прошептала мама Люси, когда Кэм и его отец, или кто бы он ни был, скрылись в другой стороне кладбища.

— О, лишь один из поклонников Люси, — сказала Пенни, пытаясь поднять им настроение, но сделала совершенно противоположное.

— Один из…? — Отец Люси посмотрел на Пенни.

К концу этого долгого дня Люси заметила у отца первые несколько седых волосков. И ей совсем не хотелось тратить последние мгновения уходившего дня, на то чтобы уговорить отца не волноваться по поводу мальчиков из ее коррекционной школы.

— Это ничего не значит, папа. Пенни просто шутит.

— Мы хотим, чтобы ты была осторожна, Люсинда, — сказал он.

Люси вдруг подумала о том, что Даниэль просил ее о том же, буквально на днях. Убеждал, что "Мече и Кресте" ей не место. И вдруг ей так захотелось поговорить об этом с родителями, просить или умолять их забрать ее подальше отсюда. Но все это было из разряда воспоминаний о которых она предпочитала держать язык за зубами. Захватывающее соприкосновение их кожи, когда она упала на него, то, как его глаза вдруг стали такими печальными, когда он смотрел на нее. Это было абсолютнным сумасшедствием и все же тем единственным, из-за чего, она согласна была терпеть весь этот ад в "Мече и Кресте", только бы провести еще хоть немного времени с Даниэлем. Просто, чтобы выяснить, а вдруг у них все-таки что-нибудь получится.

— Я ненавижу прощания, — мать Люси грустно вздохнула, прерывая мысли дочери, и обнимая её. Люси посмотрела на часы, и расстроилась. Она не заметила как быстро пролетело время, и что родителям пришла пора уходить.

— Позвонишь нам в среду? — спросил отец, целуя её в обе щеки, как это делали все ее родственники по французской линии.

Так как родители не хотели, чтобы Люси пошла их провожать обратно к стоянке, они снова взяли ее за руки. Каждый из них еще раз обнял Люси и выдал новую порцию поцелуев. Потом они пожали руку Пенни и пожелали ей успехов. Люси разглядела камеру слежения, выглядывавшую из разбитого окна, постовой будки на выезде. И она точно не была "мёртвой красной", потому-что камера постоянно следила за каждым их шагом, подобно старателю промывающему золотоносный песок. Вот только Арриан ей об этом ничего не сказала. Родители Люси ничего не заметили, может и к лучшему.

Пока они шли к машине они оглянулись дважды, чтобы снова помахать девушкам, застывшим у главного входа в вестибюль. Папа завел мотор его старого, черного "Chrysler New Yorker" и опустил стекло.

— Мы любим тебя, — крикнул он так громко, что Люси наверняка смутилась бы, если бы ей не было так грустно их видеть.