Падшие ангелы

— Нет-нет, никаких лестниц, — говорит наш па. — Если она глубокая, вроде этой, то мы в стены забиваем вона сколько всякого дерева, чтобы не обвалилось. И тогда уже взбираемся и спускаемся по нему. Но только вы уж не ходите туда, — добавляет он.

Но уже поздно, потому как Лайви начинает спускаться. Мне видны только ее ноги, торчащие из-под платья и нижних юбок.

— Не спускайся сюда, Лайви, — говорю я, хотя мне и хочется, чтобы она спустилась. Она спускается, цепляясь за доски, будто делала это всю жизнь. А потом она оказывается вместе со мной на гробу.

— Ну вот, — говорит она. — Ты рад меня видеть?

— Ну да.

Лайви оглядывается и ее пробирает дрожь.

— Ух, как здесь холодно. И грязища!

— А ты чего хотела? Это тебе могила — не что-нибудь.

Лайви соскребает глину с башмака о край гроба.

— А кто там?

Я пожимаю плечами.

— Откуда мне знать? Наш па, кто тут в гробу? — кричу я наверх.

— Нет, дай-ка я сама догадаюсь, — говорит Лайви. — Маленькая девочка, заболевшая пневмонией. Или человек, который утонул в одном из прудов на Хите, пытаясь спасти свою собаку. Или…

— Там старик, — говорит сверху наш па. — Естественной смертью. — Наш па любит узнавать что-нибудь про тех, кого мы хороним, обычно он делает это, слушая пришедших на похороны.

У Лайви разочарованное лицо.

— Я, пожалуй, прилягу, — говорит она.

— Не, не делай этого, — говорю я. — Тут грязно — сама ж сказала.

Она меня не слушает. Садится на крышку гроба, а потом вытягивается на ней, волоча волосы по грязи.

— Ну вот, — говорит она, скрещивая руки на груди, как у покойника. Она смотрит на небо.

Не могу поверить, что она не боится грязи. Может, она того — свихнулась?

— Не делай этого, Лайви, — говорю я. — Вставай.

Она продолжает лежать с закрытыми глазами, и я смотрю на ее лицо. Странно видеть такую красулю тут в грязи. У нее такой рот, что мне приходят на ум вишни в шоколаде — меня Мод как-то раз угостила. Интересно, у ее губ такой же вкус?

— А где Мод? — спрашиваю я, чтобы не думать об этом.

Лайви корчит гримасу, но глаза не открывает.

— Там, у библиотеки, вместе со своей матерью.

— Миссис К. вышла на улицу?

Не нужно было мне это говорить, особенно таким удивленным тоном. Лайви открывает глаза, словно покойник вдруг ожил.

— Что тебе известно о матери Мод?

— Ничего, — тут же отвечаю я. — Только то, что она болела. Больше ничего.

Я протараторил это слишком быстро. Лайви замечает это. Это удивительно, потому что обычно она не как Айви Мей, которая видит все. Но когда она захочет, то тоже замечает кой-какие вещи.

— Миссис Коулман болела, но это было больше двух месяцев назад, — говорит она. — Выглядит она действительно ужасно, но с ней еще что-то не так. Я просто знаю это. — Лайви садится. — И ты знаешь.

Я переминаюсь с ноги на ногу.

— Ничего я не знаю.

— Нет, знаешь. — Лайви улыбается. — Врать ты совсем не умеешь, Саймон. Ну, так что тебе известно о матери Мод?

— Ничего такого, о чем бы я тебе рассказал.

У Лайви довольный вид, и я жалею, что сказал ей даже это.

— Я знала, тут что-то не так, — говорит она. — И я знаю, ты мне расскажешь.

— С чего это мне тебе что-то рассказывать?

— Потому что, если расскажешь, я тебе позволю меня поцеловать.

Я смотрю на ее рот. Она только что облизнула губы, и теперь они блестят, как листья после дождя. Она меня поймала. Я подхожу к ней, но она отворачивается.

— Сначала расскажи.

Я качаю головой. Мне не нравится так говорить, но я не доверяю Лайви. Прежде чем я скажу хоть слово, я должен получить мой поцелуй.

— Я тебе скажу только после.

— Нет, поцелуй потом.

Я снова качаю головой, и Лайви видит, что я не уступлю. Она снова ложится в грязь:

— Ну, хорошо. Но я должна сделать вид, будто я Спящая Красавица, а ты — принц, который пробуждает меня.

Она закрывает глаза и опять скрещивает руки на груди, словно мертвец. Я смотрю наверх. Нашего па над могилой не видно. Он, наверно, где-то отдыхает с бутылочкой. Я не знаю, сколько еще мне будет везти, а потому быстро наклоняюсь и прижимаю рот к губам Лайви. Она лежит не двигаясь. Губы у нее мягкие. Я прикасаюсь к ним языком — вкус у них не похож на вишни в шоколаде, они соленые. Я отодвигаюсь от нее, и Лайви открывает глаза. Мы смотрим друг на друга, но ничего не говорим. Она едва заметно улыбается.

— Саймон, ну-ка, давай поторопись. Нам после этой еще одну могилу копать, — кричит вниз наш па. Он стоит наверху, заглядывая вниз, — вот-вот упадет. Не знаю, видел ли он, как мы целовались. Он ничего такого не говорит. — Вам помочь, мисси? — спрашивает он.

Я не хочу, чтобы он спускался сюда, когда тут со мной Лайви. Для троих в могиле слишком тесно.

— Не надо, — кричу я. — Я сам ей помогу.

— Я вылезу сама, как только Саймон ответит на мой вопрос, — говорит Лайви.

У нашего па такой вид, будто он сейчас спустится сюда, а потому я быстро шепчу:

— Миссис К. ходила к нашей маме.

— Это что — благотворительный визит?

— Кто сказал, что нам нужна благотворительность?

Лайви не отвечает.

— Это был деловой визит, а никакая не благотворительность.

— Твоя мать — повивальная бабка?

— Да, но…