Падшие из ада

– Теперь Вы сами пытаетесь судить об общей тенденции по одному примеру, – Волочин отмахнулся, видя, как девушка собирается что-то ему возразить, – Впоследствии, работая в парламентском комитете, я имел доступ к документам, закрытым для обычного обывателя, и прекрасно видел, как множится число таких вот сбоев и раз от разу усиливается неадекватность слетевших с катушек пациентов. Угроза нависла над всем институтом Психокоррекции, ведь чуть ли не каждый, прошедший пикировку, превращался в потенциальную бомбу, могущую рвануть в любой момент. И только от сложившихся обстоятельств будет зависеть, в какую именно воронку безумия его засосет.

– Если так, то почему же Вы молчали? – возмущенно фыркнула Юлия.

– Ну, Вам не хуже моего известно, как устроена и работает система – любая неугодная информация замалчивается, а чересчур активные ее распространители вполне могут внезапно и скоропостижно самоубиться. Я же не дурак, и прекрасно понимаю, где находятся пределы дозволенного. Любые сведения об эффекте «отскока» оказались под запретом, и я понял, что мне, если я хочу что-то изменить, придется искать другие способы.

– То есть, эти данные были настолько строго засекречены, что мой отец даже не счел возможным поделиться ими со мной!? Чушь какая-то! Не мог он так поступить!

– Я прекрасно понимаю, почему он предпочел не посвящать Вас в эти нюансы. Тем более что еще несколько лет назад проблема не стояла так остро – для того, чтобы у людей, прошедших процедуру пикировки, в достаточной степени развилась атрофия воли, требуется время. Но чем дальше, тем больше стало происходить инцидентов, связанных с полной потерей самоконтроля теми, кто внезапно лишился психокоррекционной поддержки. И, если поставить себя на место Александра Саттара, то становится ясно, в какой сложной и запутанной ситуации он оказался.

Вы должны помнить, как в свое время Лиге пришлось немало потрудиться, чтобы отловить и загнать под шконку всех «коновалов» и прочих проходимцев, наживавшихся на всеобщем увлечении Психокоррекцией и дискредитировавших тем самым настоящих Корректоров. Сколько сил, сколько упорной, кропотливой и, признаю, честной работы потом потребовалось, чтобы обелить их имя!

И тут новая напасть, грозящая полностью разрушить всю репутацию, которую Кланы нарабатывали годами. Я прекрасно понимаю, что в положении Вашего отца принять необходимое решение не просто сложно, а почти невозможно. Ведь речь идет ни много ни мало, о полном отказе от Психокоррекции и срочной раскодировке всех, кто ее прошел. Мало кому под силу решиться на добровольное уничтожение любимого детища, которому он посвятил всю свою жизнь.

Однако кто-то все же должен это сделать, чтобы уберечь человечество от неизбежной катастрофы. И чем раньше – тем лучше.

– Простите мне мое скудоумие, – в глубине души у Юлии бурлил опасный коктейль из гнева, растерянности и страха, поскольку обрисованная Волочиным картина не могла не пугать, – но я по-прежнему плохо улавливаю связь между этим, как его… «отскоком» и небоскребом, отключенным от всех систем жизнеобеспечения.

– Единственный способ заставить людей образумиться и отступить от края пропасти, над которой уже занесена нога – максимально наглядно продемонстрировать им всю пагубность избранного пути, весь ужас перспектив, что маячат впереди, – полковник сложил руки на груди, – именно это я и собираюсь проделать.

– То есть Вы… Вы намереваетесь их всех… все несколько тысяч жителей… – одно дело подозревать, догадываться, и совсем другое – лоб в лоб столкнуться с бесстрастным подтверждением своих самых жутких страхов. Откровение оказалось настолько шокирующим, что у Юлии просто отнялся язык, – загнать в максимально невыносимые условия, чтобы они… всем скопом… «слетели с катушек»?

– Именно.

Девушка обессилено откинулась на трубы, чувствуя, что покрывается липким потом. Масштаб и одновременная простота замысла оглушили ее своим запредельным, дистиллированным цинизмом, граничившим с безумием. При мысли о последствиях хотелось зажмуриться, чтобы не видеть кошмарных образов, рисуемых услужливым воображением.

– По-моему, Вы сами уже изрядно рехнулись. Да и не выгорит у Вас ничегошеньки.

– Почему же?

– Слишком мало времени в запасе – уже очень скоро полиция возьмется за вашу компанию всерьез, а после экстренные службы оперативно восстановят функционирование всех систем здания. Люди даже проголодаться толком не успеют.

– Мне, право, жаль Вас разочаровывать, но Вы слишком хорошего мнения о возможностях наших силовых ведомств. Не напомните, когда в последний раз им приходилось освобождать заложников?

Будь Юлия дома, она бы за несколько секунд выудила бы соответствующий отчет из сетевых архивов, но без своего верного планшета она была совершенно беспомощна и только пожала плечами.