Падшие в небеса. 1937

– Видите ли, Вера. Я знаю об этом инциденте на заводе. Там рапорт даже до Москвы дошел. Понимаете, до Москвы. Там люди погибли. Там котел взорвался. Понимаете. И крыша рухнула. И производство встало. Вот такие пироги. И на Лубянку доклад ушел. Вот. А раз Москва, так следствие было жестким. Верочка. И самое страшное, выяснилось, что там действительно была диверсия. Была. Там, правда, все подстроено было…

– Что?! Что вы хотите этим сказать?! – Вера поднялась с кресла и внимательно смотрела на Григоряна.

Он снял трубку с телефона. Дождавшись ответа, грубо сказал:

– Алло, оперуполномоченного Мельникова ко мне. И пусть с собой все по делу Розенштейна захватит. Да, да, вредительство на паровозоремонтном заводе. Все материалы. Все!

Григорян вернулся в кресло, сел тяжело и неуклюже. Глубоко вздохнул. Майор внимательно взглянул на Щукину, которая опустила голову. Несколько минут томительного ожидания. Вера даже расслышала какие-то звуки там, за дверью. Бряцала решетка. Железо скрежетало и скрипело. Григорян курил одну папиросу за другой. Вера допила чай и, поставив стакан на стол, поправила волосы. В дверь кабинета постучали.

– Да, войдите, – небрежно бросил Григорян.

В помещении появился низкий и толстый человек в форме. Три алых «кубика» в петлицах. Портупея неряшливо болталась на его животе. Мужчина, совсем лысый, держал под мышкой большую красную папку. Маленькие, немного похожие на поросячьи, глазки тревожно бегали, не зная, на кого смотреть, то ли на Веру, то ли на майора.

– Товарищ майор, оперуполномоченный Мельников по вашему приказанию прибыл!

– Мельников, вы захватили материалы по Розенштейну?!

– Так точно!

Вера напряглась. Сердце екнуло. От слов этого мерзкого маленького человека зависит судьба ее отца и дяди Левы!

– Докладывайте, Мельников.

– В присутствии посторонних? – удивленно спросил Мельников.

– Если я говорю: докладывайте, значит в присутствии этого человека! – рявкнул Григорян.

«Он очень крут и груб с подчиненными! Очень! Он с презрением смотрит на этого старшего лейтенанта и не скрывает своего презрения! Он не любит этого человека! Но тогда зачем держит рядом? А может, и не держит…» – подумала Вера.

– Товарищ майор! Справка по делу номер двести тридцать шесть дробь сорок восемь один. В настоящее время дело о вредительстве на Красноярском паровозоремонтном заводе имени товарища Орджоникидзе закончено. Дело возбуждено по статье пятьдесят восемь дробь девять, вредительство. И пятьдесят восемь дробь одиннадцать, создание преступной антисоветской организации. Дело вел следователь Мальков. Курировал заместитель начальника УНКВД Красноярска Поляков. Дело было передано в суд. Состоялось рассмотрение специальной коллегии суда. В настоящее время дело архивировано и передано по месту отбывания сроков осужденных. Всего по делу проходили пять человек, все они признались в совершении преступлений, предусмотренных статьями пятьдесят восемь дробь шесть, восемь, одиннадцать, двенадцать ука эрэсэфэсэр.

– Что? Что? – вскрикнула Вера.

Она вскочила. Григорян тоже поднялся и, подойдя к Щукиной, поддержал ее за локоть.

– Ну-ну, Вера Петровна, давайте дослушаем доклад. А потом вопросы. Потом. Продолжайте, Мельников. Фамилии и имена, и сроки?! Что там? В итоге что там?

Мельников пожал плечами и, посмотрев в бумагу, равнодушным тоном отчеканил:

– Пять человек. Антонов Илья Петрович, тысяча восемьсот девяносто девятый год рождения, мастер цеха, десять лет без права переписки, этапирован в один из лагерей Краслага. Петровский Поликарп Андреевич, тысяча восемьсот девяносто пятый год рождения, инженер цеха, двадцать пять лет без права переписки, этапирован в один из лагерей Норильлага. Розенштейн Лев Моисеевич, вэмээн. Приговор приведен в исполнение пятого января тысяча девятьсот тридцать восьмого в присутствии спецкомиссии. Щукин Петр Иванович, тысяча восемьсот девяностый год рождения, рабочий цеха, десять лет без права переписки, этапирован в один из лагерей Краслага. Якиров Альберт Иванович, мастер цеха, пятнадцать лет, этапирован в один из лагерей Дальлага…

Мельников не успел договорить. Вера упала в обморок, рухнув на кресло. Григорян склонился над ней и заорал:

– Все! Все! Документы мне на стол, и Глашу, Глашу сюда позвал и свободен!

Мельников равнодушно пожал плечами, пройдя к столу, положил папку. Повернулся, не глядя на суетящегося возле Веры Григоряна, вышел из кабинета. Майор попытался привести Щукину в чувства. Дул ей на лицо и гладил по щекам. Но это не помогало. Офицер подскочил к окну и схватил с подоконника графин с водой. Сделав большой глоток, он прыснул на Веру, словно на белье перед глажкой. Щукина застонала и приоткрыла глаза. Появилась Глаша. Она предусмотрительно держала в руках ватку, смоченную нашатырем.

– Вот, Александр Рубенович, под нос ей суньте, легче будет.

Григорян схватил ватку и, замахав руками, крикнул:

– Чая! Чая принеси еще! Да покрепче!

Глаша вздохнула и удалилась. Вера пришла в себя от резкого запаха спирта. Поморщилась и с ужасом посмотрела на Григоряна. Затем обвела комнату взглядом и спросила:

– Где он?