Падшие в небеса. 1997 год

— И ничего,… просто каждый читает библию по-своему, кто-то тупо зубрит псалмы, кто-то ищет ответы на вопрос который нельзя найти, а кто-то думает о том, что зашифровано в этой мудрой книге. Виктория говорила слова уверенно и монотонно, словно читала правила пользования дорожного движения.

— Хм, интересно,… - буркнул Вавилов.

— И я об этом,… так вот,… человек хотел, что бы его выгнали из рая. Ему было там скучно, там все вроде есть, но никаких развлечений, все размеренно и приторно противно, а в грешной жизни, есть свой драйв, свой бардак, свой непредсказуемый хаос, замешанный на грехе! Вот и все! А дьявол тут не причем, совратитель был просто хорошим рекламным агентом, он видел то, что хотел человек.

«Молодежь!.. Вот как?!.. Я всегда думал, молодежь ветрена и легкомысленна. Я сам был такой. Не думал о будущем, жил настоящим днем. Насекомое, да и только,… а тут? Тут глубина мышления, страшно даже. Она говорит какие-то библейские истории, только больно искаженные» — подумал Сергей и спросил у Виктории:

— И зачем же человеку нужен был это хаос? Зачем? Зачем ему боль и страдания? Девушка отскочила от ограды и, разведя руки в стороны, нервно прикрикнула:

— А затем, чтобы испытать все это и потом, потом оценить блаженство Эдема, рая… блаженство защиты Бога! Эдакий самомазохизм ради покоя и блаженства! А как иначе оценить покой и блаженство?

— Слушай, ты говоришь, как какой-то проповедник. Словно тебе уже минимум лет пятьдесят, словно ты только и делала, что занималась богословием, но только вот изучала все с другой стороны, — Сергей испугался, Виктория была слишком возбуждена и явно нервничала. Девушка тяжело дышала и, опустив глаза, тихо сказала:

— У меня горе, горе дядя Сережа!

— Что еще?

— Понимаешь, человек, которого я люблю больше жизни, сейчас в тюрьме. Он сидит, за чужое преступление. Его посадили за чужое зло!

— Что?! — насторожился Сергей. — Это Щукин, этот поэт, что ли сидит?

— Да,… а ты откуда знаешь, — растерянно ответила Виктория.

— Да уж знаю, — буркнул недовольно Сергей. — И кого же он убил?

— Женщину. Одну женщину,… но он не убивал, он не убивал, я знаю тут все не так! Ее убил другой человек! — девушка склонила голову и затрясла плечами. Она рыдала, как ребенок, Вавилову стало больно и грустно, он подошел к Виктории и, обняв ее за плечи, сильно прижал к груди.

— Успокойся девочка! Успокойся! Но Виктория вырвалась из объятий и, пристально посмотрев в глаза Вавилову, нервно и зло сказала:

— Ты должен мне помочь! Ты должен мне помочь, просто обязан это сделать! Сергей пожал плечами:

— Помочь, конечно, нужно, но вот что я могу? Как я тебе помогу?

— Я не знаю! Ты сильный, ты мужественный и решительный! Я не знаю как, но ты должен мне помочь! Вавилов тяжело вздохнул и вновь попытался обнять Викторию, но та оттолкнула мужчину и, повернувшись к нему спиной, подошла к перилам.

— Ты дядя Сережа в долгу перед самим собой. Вот я и пришла, что бы тебе сказать, пора отдавать, этот долг.

— Я в долгу? Почему ты так решила?! — удивился Вавилов.

— Да не я решила, а ты. И ты сам это прекрасно осознаешь, просто не хочешь мне признаваться. Так ведь? Так! И должен ты сам себе, потому что ты долгое время работал на зло…. А теперь все изменилось, ты должен работать на добро. Ведь в мире должно быть хоть какое-то равновесие, сначала побеждает зло,… затем побеждает добро. Смена неизбежна… так вот, ты теперь в белой полосе… Вавилов тяжело вздохнул, но ничего не ответил. Девушка восприняла это молчание, как согласие. Как свою маленькую победу, как прорыв в убеждении, она продолжила:

— Я знаю, ты не хочешь больше ничего делать, что связана хоть как-то с насилием. Я знаю, я поняла это и, потому ты расстался с моим отцом. Но, дядя Сережа, иногда, что бы больше не служить злу и насилию нужно вновь к нему прибегнуть, что бы побороть зло, что бы побороть неправду и ложь. Это нужно сделать.

Вавилов медленно достал из кармана пачку сигарет и закурил. Он смотрел куда-то вдаль, на горы, на правом берегу Енисея. Он смотрел на небо, над этими горами и молчал,… ему так хотелось молчать.

— Что бы тебя убедить окончательно, я скажу тебе вот что, если ты не поможешь, то погубишь две жизни, своим бездействием погубишь две жизни. Жизнь моего любимого, который сейчас в тюрьме и мою. Я без него не хочу жить. Решай дядя Сережа! Вавилов разозлился. Кто она такая, вот так прийти и требовать от него подчиняться?! Говорить пафосные слова и давить, давить… Нет, она не имеет права. Она не должна это делать. А он? Должен ли он сам слушать все это, рассчитываться или исправлять чужие ошибки? «Меня опять загоняют в угол. Опять! Почему, почему человеку решившему покончить со своим прошлым, всегда нужно возвращаться туда? Стремление к добру неизбежно приносит боль и страдание?»

— Что ты хочешь, что бы я сделал? — выдавил из себя Вавилов.

— Я хочу, чтобы ты заставил сознаться убийцу! — зло сказала Виктория.