Падшие в небеса. 1997 год

— Выходит так,… - грустно вздохнул Вилор. Лысый почесал щеку и горделиво сказал:

— Ну, ты, это поэт, ты давай тут несознанка всяко разно! Чужую мокруху брать на себя не резон! Слушай поэт? Так сам-то, что думаешь, за что подставили? Вилор посмотрел на соседа и пожал плечами:

— Как обычно, за женщину…

— Что, еще за одну?! — присвистнул лысый. Вилор пожал плечами:

— Ну да…

— Ну, ты красавчик, в бабах запутался! Бабы зло! Они до добра не доведут,… - бросил худой. Вилор грустно улыбнулся. Ему нечего было ответить, он посмотрел на маленькое зарешеченное оконце под потолком и ему стало совсем тошно. Захотелось умереть, прямо сейчас. На глаза навернулись слезы…. Лидия! Он не смог ее даже проводить в последний путь! Лысый, как будто почувствовал настроение соседа и, хлопнув его по спине, подбодрил:

— Ты это,… поэт,… ты клюв-то не опускай! Во-первых, надо выпутываться из этого дерьма! А во-вторых надо счета предъявить к тем кто тебя подставил. Сам что, подозреваешь кого? Вилор махнул рукой:

— Мне нет смысла выходить на волю, да и мстить не смогу,… Худой покачал головой:

— Эй, братан, ты брось. Воля она воля! Да и тебе ломаться сейчас не резон.

Спускать смерть, тем более, как ты говоришь любимой бабы, нельзя. У тебя на воле кто остался?

— Дед… и все… Лысый ловко слюнявил уже потухшую папироску, передвигая ее языком из одного угла губ в другой.

— Да хреново! Братан, ты ж говоришь,… еще какая-то баба была,… ну из-за которой подставили?! Вилор словно встрепенулся:

— Ах, да,… Вика… да она совсем молодая девчонка, ее вмешивать не надо, жизнь ломать. Щукин неожиданно представил лицо Вики. Ее черты улыбку и немного наивный взгляд. Он закрыл глаза и тяжело вздохнул. Но лысый не дал ему остаться один на один сов своими мыслями:

— Как это не надо… тебе ломают, а ты?! Нет, братан, ты не прав. У тебя кто кстати копач? Щукин устало посмотрел на соседа:

— Копач? Кто это?

— Ну, следак? Следователь, что дело ведет, кто у тебя?

— А-а-а… да вроде какой-то Нелюбкин…

— Нелюбкин?!!! — худой задумался, он внимательно посмотрел на Вилора и грустно сказал. — Да,… попал ты братан, этот Нелюбкин живоглот еще тот! Сука! Смотри, этот копач беспредельщик. Он тебя на допрос дергал?

— Нет еще,…

— Ну, смотри. У тебя есть доктор уже?

— Доктор? Да я вроде не болен… Худой ухмыльнулся и, улыбнувшись, весело добавил:

— Я про адвоката,… у тебя есть адвокат?

— Мне назначили бесплатного, но я его не видел.

— Доктор от ментов это Бивень! Он тебе на хрен не нужен! — отрезал уголовник.

— Бивень, это что, как фраер? — поинтересовался Вилор.

— Не,… хуже,… короче тебе надо своего доктора. Адвоката надо хорошего, у тебя филки-то есть на воле? — деловито спросил худой.

— Деньги, что ли,… есть немного, — равнодушно ответил Щукин.

— Ты заряжай деда своего, что бы он шел в нормальную контору адвокатскую и доктора там грамотного нашел. Адвокат тебе нужен понтовый. А иначе этот Нелюбкин тебе такое дело сошьет! Ты, этого адвоката назначенного,… гони. Там у них полный театр, разыграют пьесу и, не заметишь!

Вилор не понимающе смотрел на худого, Щукин пытался разобрать смысл его длиной тирады.

— Что значит — разыграют пьесу? Уголовник похлопал ладонями себе по коленям:

— Да договорятся они между собой, следак твой и доктор, адвокат у тебя все вытянет все твои слабые стороны и копачу все сольет, за бабки конечно, если дело заказное, ему-то какой резон тебя тащить? Он бесплатно тебя защищает, а бесплатно сам знаешь….. так что адвокатишка ментовский, он все следаку и сольет, а следак так дело повернет, что ты сам себя и подставишь. Оговоришь. Так что на суде по полной и получишь.

— А разве суд не разбирается в тонкостях? Разве,… - наивно спросил Щукин. Но лысый даже не дал ему договорить, он с возмущением выпалил:

— Ты что фраер? Какой на хрен суд?!!! Как намажут, так и судят! У нас суд профанация!

— Неужели у нас в стране настолько все плохо?! Я, конечно, подозревал, что гниль повсюду. Но, что бы вот так… Лысый брезгливо ухмыльнулся и нравоучительно сказал:

— А ты поэт теперь знай, может, поэму напишешь! У нас тут весело! Там на воле люди думают, нет нас, мол, это как-то далеко. Зона, тюрьма! Ан, нет! Каждый вот ходит по грани. От тюрьмы и от сумы, как говорится, и когда фраера эти к нам, на кичу попадают, многие просто дохнут от натуры действительности!

— Да я уже понял.

— Что ты понял?! Ты три дня, как на нарах. Что ты понял, ты баланду-то, как следует, не распробовал, знаешь, сколько я оттянул? Сколько отсидел, знаешь?!

— Догадываюсь,… - Вилор покосился на наколки на пальцах у худого.

— Да, братан. Я все жизнь вот так, с пересылки на зону, с зоны на волю, с воли на тюрьму. С малолетки начал и как пошло и поехало… и знаешь, что я тебе скажу. Страшно мне становится, как выйду на волю. Все хуже с каждым разом. Там беспредел полный. Там никаких понятий нет. Люди как быдло живут, сами себе серут на голову и детям своим. Глотки рвут у друг дружки… и знаешь братан, по мне так возвращаться сюда, лучший вариант. Вот так! Вилор закрыл глаза и выдохнул:

— И поэтому вы строите свое государство,… ну, в принципе разумно.