Пафосное стремление называться

В выходной она могла себе позволить не выходить из комнаты и смотреть только в темноту своих мыслей.

Всё, что произошло прошлой ночью, подействовало на неё странно.

Ей было невероятно хорошо. Впервые она была той, кем хотела быть всегда.

Ведь это большой вопрос — как быть тем, кто ты есть в неком мета-жизненном, высоко-магическом измерении? Реальность всегда даёт варианты по твоему образу и подобию, потому стать иным всегда так сложно.

Но она была каждой клеточкой своей собственной мечтой, когда трогала Мартина Сью по лицу, когда чрезмерно грубо прижимала ногой его член, и его низкий голос хрипло просил ещё — когда будущий ГлавГад ей подчинялся.

Вообще, всё было, как в наваждении, и в какой-то момент действие виски сменилось чем-то опьяняющим между ними.

В этот вечер Тэ И его так и не поцеловала — было бы странно облажаться на такой ерунде своего мизерного опыта. Интересно — каково это?

Ей стало моментально интересно, как же будет ощущать губы и стоны Мартина, и сколько всего через поцелуй можно провести и направить… Конечно, в немалой степени с точки зрения восточных техник белых тигриц: женщин, высасывавших энергию ци у мужчин посредством их слюны, семени, крови, и всего, что можно придумать в сексуальном взаимодействии. Когда Тэ И про это читала, то поймала себя на мысли об унизительности перспективы действий этих женщин — их концепция заключалась в обмене тела на силу, то есть вновь в специфичной силе «женской слабости». Да, подумать только — любая магия есть фильтр конъюнктуры своего времени, вот вам пример такой адаптации под идеологию.

Тэ И самодовольно отметила, насколько дальше в истинном соединении сил продвинулась — власть через изменение направления этого потенциала у объекта, да и ещё посредством прямого заявления своих абсолютных прав на неё, вопреки всех устроений общества. Только стоит переставать отмечать объект «Мартином» в своих размышлениях, а-то это имя начинает обретать неприятную отдельность от устрашающего ГлавГада.

Да — однажды про неё точно напишут книгу. В любом случае, целоваться точно надо попробовать…

А вообще, перед Тэ И после первого раунда осязаемого успеха встала нетривиально ясная задача — ответить на вопрос, а что дальше?

Ведь выигранная битва — не есть выигранная война, и у неё нет гарантий о способности всех обстоятельных сплетений вновь сойтись в точке тех же событий, что продолжили бы её работу. Короче, нет гарантий, что эта сцена повторится.

И так непонятно, как проверить уровень успешности её операции, например, как такие встречи будут сказываться на будущей агитационной работе Мартина, и точно ли эти танцы с бубном приближают успех? Тэ И всё ещё была полевым экспериментатором с сомнительным моральным компасом.

Поэтому Тэ И размышляла логически: для повышения шансов на успех по мере выполнения её плана, стоит выполнить пару основных процедур.

Во-первых, иметь ресурс перепроверки уровня успеха или же характера её воздействий. Свои догадки и достояние уроков прорицания это, конечно, прекрасно, но Тэ И никогда этому набору не доверяла.

Во-вторых, было бы неплохо обзавестись союзником — информатором и сторонним аналитиком, который потенциально облегчил бы её груз спасителя мира.

И, наконец, самое важное — регулярное повторение действий, которые утверждены как эффективные. Так успех многократно увеличивает своё вероятностное поле.

Тэ И прикинула, что для двух из трёх пунктов ей абсолютно необходимо одно —

и это отношения с Мартином Сью.

Несомненно особенные и приближающие к ресурсу его планов. Но как их вообще начать, при этом очевидно наращивая темп начатой тактики, она не понимала.

Возможно, нужно стать немного хитрее.

Глава 18. Игрок

Когда Тэ И вызвал к себе в кабинет Мудрец Наставник, она ничего не поняла. Повод, переданный заикающимся четверокурсником, звучал как «практика британского гостеприимства». Тэ И порой забывала, что была в статусе иностранной студентки.

А пока шла в обозначенное пространство, была вдвойне в замешательстве — что нужно от неё обычному учителю трансфигурации, да ещё и со стороны враждебного факультета: Мудрец-Наставник пока не был директором.

Любопытный факт — как только она вошла в кабинет, и ещё молодой и рыжий Мудрец-Наставник призвал «юную леди присесть рядом с ним», ей стало мерзко.

Нет, не то, что в этом было что-то проблемное, но в самом обозначении «юной леди» скрывалась непреодолимая стена ощущения её миром, сколь бы маскулинной и иной она не была.

Будто это было намеренное колкое напоминание о неизбежности её замкнутости самой в себе — о неизбежности того, кем она так невыгодно была.

Такое простое акцентирование на этом факте посредством обращения, удивительно легко обошло её защиты и ударило поддых. Она ощутила свою слабость. Если это было намерено — а зная Мудреца-Наставника, без остановки на восторженной перспективе проецирования Другом 1 на него отцовской фигуры, это было вполне вероятно, — то он был страшным человеком.

Наконец непривычно яркий Мудрец-Наставник заговорил, и его голос уже тогда источал доверительную вкрадчивость: