Пагубная самонадеянность

Однако неверно было бы делать вывод (исходя строго из принципов эволюции), что любые устоявшиеся правила всегда и обязательно способствуют выживанию и увеличению послушных им популяций. С помощью экономического анализа (см. главу 5) нам предстоит показать, каким образом правила, возникающие спонтанно, способствуют выживанию людей. Признавая, что правила проходят отбор по критерию их ценности для выживания человека, мы вовсе не пытаемся защитить эти правила от критического анализа – он необходим хотя бы потому, что процесс культурной эволюции часто подвергался насильственному вмешательству.

Безусловно, концепция культурной эволюции предполагает толкование любых сомнений в пользу установленных правил, возлагая бремя доказательства нецелесообразности таких правил на тех, кто намерен их изменить. В главах 2 и 3 представлено исследование возникновения капитализма с исторической и эволюционной точек зрения; оно не доказывает превосходство рыночных институтов, но помогает понять, как возникли столь продуктивные традиции (никем не придуманные и не пользующиеся любовью) и почему они так важны для людей, живущих в условиях расширенного порядка. Однако сначала я хочу убрать с обозначенного пути главную преграду – широко распространенное заблуждение о природе нашей способности перенимать полезные обычаи.

Сознание – не направляющая сила, а продукт культурной эволюции, и его основой является скорее подражание, чем интуиция или разум

Мы уже упоминали о способности учиться путем подражания – одном из главных преимуществ, приобретенных людьми за долгое время инстинктивного развития. Пожалуй, важнейшая способность, которой человек наделен генетически (помимо врожденных реакций), – это способность приобретать навыки через подражание. И важно с самого начала избегать представления, которое происходит из убежденности (я называю ее «пагубной самонадеянностью»), что мы приобретаем навыки благодаря разуму. Наоборот: наш разум – такой же результат эволюционного отбора, как и наша мораль, это всего лишь отдельная ветвь развития. Так что не следует предполагать, что разум находится на более высокой ступени по отношению к морали и что хороши только правила, продиктованные разумом.

Я подробно рассматриваю эти вопросы в следующих главах, но, возможно, некоторые выводы уместно будет обозначить уже сейчас. Название настоящей главы – «Между инстинктом и разумом» – следует понимать буквально. Я хочу привлечь внимание к тому, что действительно лежит между инстинктом и разумом (и поэтому часто упускается из виду – предполагается, что между ними ничего нет). То есть меня интересует главным образом эволюция культуры и морали, эволюция расширенного порядка, которая, с одной стороны (о чем только что шла речь), не укладывается в рамки инстинкта и зачастую ему противостоит, а с другой стороны (как будет показано ниже) – наш разум не способен ни спланировать, ни осуществить ее.

Мои взгляды (частично я излагал их ранее: 1952/79, 1973, 1976, 1979) легко обобщить. Усвоение правил поведения – это больше источник, чем результат интуиции, разума и понимания. Человек не рождается мудрым, добрым и благоразумным – ему нужно научиться стать таким. Не интеллект создает мораль: скорее взаимодействие между людьми, регулируемое правилами морали, делает возможным развитие разума и способностей. Человек научается и становится разумным благодаря традициям – тому, что находится между инстинктом и разумом. Эти традиции, в свою очередь, возникают не из способности правильно интерпретировать происходящее, а из привычки реагировать. Традиции главным образом подсказывают человеку, что (в определенных условиях) он должен, а чего не должен делать, а не то, чего ему следует ожидать.