Пагубная самонадеянность

Несмотря на это – и в общем-то вопреки прогрессу, – аристотелевские взгляды, наивные анимистические представления о мире (Piaget, 1929: 359) пропитали социальную теорию и легли в основу социалистической мысли.

Глава четвертая Бунт инстинктов и разума

Необходимо остерегаться мнения, будто применение научного метода усиливает мощь человеческого разума. Ничто не опровергается опытом так решительно, как уверенность в том, что человек, добившийся выдающихся успехов в одной или даже нескольких областях науки, может судить о повседневных делах разумнее, чем кто-либо другой.

Уилфрид Троттер

Вызов институту собственности

Аристотель не сумел оценить роль торговли и понятия не имел об эволюции; его взгляды легли в основу философской системы Фомы Аквинского, поддерживающей негативное отношение церкви (средневековой и начала Нового времени) к торговле, однако гораздо позднее появились некоторые влиятельные идеи, которые, если рассматривать их в совокупности, действительно стали вызовом главным ценностям и институтам расширенного порядка. Носителями этих идей были главным образом французские мыслители XVII и XVIII веков.

Первая из них связана с возросшим (благодаря развитию современной науки) влиянием той особой формы рационализма, которую я называю «конструктивизмом» или, вслед за французами, «сциентизмом». В течение нескольких последующих столетий она практически полностью овладела умами ученых, рассуждающих о разуме и его роли в жизни человека. Эта форма рационализма служила исходной точкой исследований, которые я проводил в течение последних шестидесяти лет. В них я пытался показать, что подобные рассуждения крайне легковесны и основаны на ложной теории науки и рациональности, в которой разумом злоупотребляют и которая – что наиболее важно – неизменно приводит к ошибочному толкованию природы человеческих институтов и причин их возникновения. Это толкование позволяет моралистам начинать с речей во имя разума и высших ценностей цивилизации, а под конец осыпать лестью неудачников и поощрять людей к удовлетворению самых примитивных желаний.

Эта форма рационализма, идущая от Рене Декарта, не только отвергает традиции, но и утверждает, будто чистый разум может напрямую, без каких-либо посредников, служить нашим желаниям, а кроме того – построить новый мир, новую мораль, новое право, даже новый и «благородный» язык исключительно из себя самого. Хотя эта теория просто-напросто ошибочна (см. также Popper, 1934/1959 и 1945/66), она до сих пор владеет умами большинства ученых, а также писателей, художников, интеллектуалов.

Возможно, следует сразу уточнить вышесказанное, добавив, что рационализмом называют и другие направления, по-разному трактующие эти вопросы. Например, в одном из них правила морального поведения считаются частью разума. Так, Джон Локк пояснил: «Под разумом я понимаю не интеллектуальные способности, благодаря которым образуются цепочки мыслей и строятся доказательства, а определенные принципы действий, из которых проистекают все добродетели и все, что необходимо для формирования нравственности» (1954: II). Однако большинство тех, кто называет себя рационалистами, не разделяют подобные взгляды.

Вторая, связанная с предыдущей идея из тех, что бросили вызов теории расширенного порядка, появилась в работах Жан Жака Руссо и благодаря ему стала довольно влиятельной. Весьма оригинальный мыслитель – хотя его часто называют приверженцем иррационализма или романтиком. На него оказало сильное влияние картезианство; собственно, в его рамках он и мыслил. Пьянящие идеи Руссо стали преобладать в умах «прогрессивно» мыслящих. Под их влиянием люди забыли о том, что свобода как политический институт возникла не от «стремления к свободе» в смысле освобождения от ограничений, а от желания иметь какую-то «защищенную» сферу частной жизни. Руссо заставил людей забыть, что правила поведения есть обязательное ограничение и что они порождают порядок, что эти правила, ограничивая средства достижения цели, значительно расширяют выбор самих целей и каждый может добиться успеха, преследуя их.