Пагубная самонадеянность

Но сначала следует подчеркнуть, что я не стану говорить здесь подробно ни о долгой истории этого бунта, ни о его особенностях в разных странах. Задолго до того, как Огюст Конт обозначил термином «позитивизм» убеждения, представляющие собой «доказуемую этику» (то есть доказуемую разумом) как единственную альтернативу сверхъестественной «этике откровения» (1854: I, 356), Иеремия Бентам разработал наиболее последовательные основы того, что мы сейчас называем правовым и моральным позитивизмом. Это конструктивистская интерпретация систем права и морали, согласно которой их правомерность и значение полностью зависят от воли и намерений их создателей. Бентам является поздним представителем этого направления, включающего не только последователей традиции самого Бентама (ее продолжил Джон Стюарт Милль и позднее – партия либералов в Англии). Такому конструктивизму привержены практически все современные американцы, называющие себя «либералами» (их следует отличать от либералов, чаще встречающихся в Европе, которых вернее было бы назвать «старыми вигами»; их представителями являются такие выдающиеся мыслители, как Алексис де Токвиль и лорд Актон). Как тонко подметил современный швейцарский исследователь, такой конструктивистский образ мышления становится практически неизбежным, если принимать господствующую либеральную (по сути – социалистическую) философию, которая предполагает, что любой человек может и должен сознательно провести границу между добром и злом, если разница между ними имеет для него какое-либо значение (Kirsch, 1981:17).

Наши интеллектуалы и их традиции разумного социализма

Моя точка зрения на мораль и традиции, экономику и рыночные отношения, а также на эволюцию явно противоречит многим весьма влиятельным идеям – не только старому социал-дарвинизму, о котором говорилось в первой главе и который уже не так широко распространен, но и многим другим, стародавним и современным: взглядам Платона и Аристотеля, Руссо и основоположников социализма, Сен-Симона, Карла Маркса и большого числа других мыслителей.

Действительно, мой основной аргумент состоит в том, что моральные нормы (особенно касающиеся институтов собственности, свободы и справедливости) являются не порождением человеческого разума, а той производной, что дала нам культурная эволюция. Это противоречит основной массе интеллектуальных воззрений ХХ века. В самом деле, влияние рационализма оказалось настолько глубоким и широко распространенным, что можно сказать: чем умнее образованный человек, тем с большей вероятностью он (она) согласится со взглядами не только рационалистов, но и социалистов (и не важно, насколько последовательно человек придерживается какой-то доктрины, чтобы ему можно было приклеить ярлык, в том числе и ярлык «социалиста»). Чем выше мы поднимаемся по лестнице интеллекта, чем теснее общаемся с интеллектуалами, тем больше вероятность обнаружить социалистические убеждения. Рационалисты по большей части умны и образованны, а умные и образованные люди по большей части социалисты.