Пагубная самонадеянность

Возражения beaux esprits нашего времени – прекраснодушных интеллектуалов, о которых мы говорили в предыдущих главах и упоминаем вновь, – не так уж сильно отличаются от возражений членов первобытных групп; поэтому и приходится называть их требования и устремления атавизмом. Исходя из своих конструктивистских убеждений, интеллектуалы находят наиболее неприемлемым – в рыночном порядке, торговле, деньгах и финансовых институтах – то, что производителей, торговцев и финансистов интересуют не конкретные потребности людей, а абстрактные подсчеты затрат и прибыли. Но они забывают или не рассматривают доводы, приведенные нами ранее. Именно стремление к прибыли обеспечивает более эффективное использование ресурсов путем лучшего применения разнообразнейшей информации, получаемой от других коммерческих предприятий. Благородный социалистический лозунг «Производство ради потребления, а не ради прибыли» в той или иной форме встречается у мыслителей от Аристотеля до Бертрана Рассела, от Альберта Эйнштейна до бразильского архиепископа Камара (а многие, начиная с Аристотеля, добавляют, что прибыли получены «за счет других»). Этот лозунг свидетельствует о незнании того, как увеличиваются возможности производства в условиях, когда разные люди получают доступ к разным знаниям, в конце концов овладевая бóльшим объемом информации, чем мог бы получить любой отдельный человек. Предприниматель в своей деятельности вынужден выходить за рамки всем известных целей и способов их достижения, если хочет предоставить средства для производства других средств, которые, в свою очередь, предназначаются еще для какого-то производства, и так далее – то есть если он хочет служить множеству конечных целей. Цены и прибыль – все, что нужно большинству производителей, чтобы иметь возможность более эффективно удовлетворять потребности незнакомых им людей. Эта информация позволяет расширить горизонты видения, служит инструментом поиска – как бинокль служит солдату и охотнику, летчику и моряку. Рыночный процесс дает людям материальные и информационные ресурсы, необходимые для получения желаемого. Поэтому высмеивание интеллектуалами чьих-то стараний снизить издержки – в высшей степени безответственно; сами они, как правило, не знают, что нужно делать, чтобы достичь определенных результатов наиболее эффективным путем. Они негодуют по поводу того, что рынок предоставляет реальные шансы получить значительную прибыль, по их мнению, несоразмерную с усилиями, необходимыми в конкретном случае; но только благодаря им подобные эксперименты оказываются выполнимыми.

Поэтому трудно поверить, чтобы стремление к прибыли искренне осуждали те, кто понимает механизмы рынка. Такое презрительное отношение проистекает из невежества и позерства (хотя можно восхищаться аскетом, довольствующимся ничтожной долей богатства), но в форме требования ограничить чужую прибыль это будет чистой воды эгоизмом, навязыванием своего аскетизма и желанием обездолить других людей.

Глава седьмая Наш отравленный язык

Когда слова теряют свой смысл –

люди теряют свою свободу.

Конфуций

Слова как руководство к действию

Торговля, миграция, рост населения и смешение народов не только открыли людям глаза, но и «развязали языки». Дело не только в том, что во время путешествий торговцы неизбежно оказывались в чужой среде (и часто сами владели иностранными языками), но и в том, что им приходилось задумываться над разными оттенками смысла ключевых слов, хотя бы для того, чтобы не оскорбить хозяев или правильно понять условия обмена. Так они знакомились с отличными от своих взглядами на многие вопросы. И я хотел бы рассмотреть некоторые связанные с языком проблемы, имеющие отношение к конфликту между первобытным сообществом и расширенным порядком.

Все люди, как первобытные, так и цивилизованные, мысленно упорядочивают воспринимаемое с помощью использования определений, которыми язык обозначает ощущения. Язык позволяет нам не только называть объекты ощущений как отдельные сущности, но также классифицировать их признаки (и это бесконечное множество комбинаций) исходя из того, что мы от них ожидаем либо что с ними можно сделать – чаще всего в общем и приблизительно. Что еще более важно, использование языка всегда связано с интерпретациями или теориями о мире, который нас окружает. Как признавал Гёте, все, что мы принимаем за факты, уже является теорией: то, что мы «знаем» об окружающем мире, – это наше истолкование его.

Поэтому при анализе и критике наших собственных взглядов возникают различные трудности. Многие широко распространенные представления в словах или выражениях присутствуют лишь в скрытом виде и могут никогда не стать явными, то есть никогда не подвергнуться критике. Так что язык передает не только мудрость, но и глупости, от которых трудно избавиться.