Пагубные страсти населения Петрограда–Ленинграда в 1920-е годы. Обаяние порока

Чаще всего семейные скандалы обходились без вмешательства милиции. Считалось, что дебош — это нормальная часть пьянки, но иногда вмешательства правоохранителей все-таки было не избежать. В таких случаях инцидент попадал в милицейские сводки. Например, 15 сентября 1925 г. сообщалось: «На территории 8-го Отделения, по Палевскому пер. д. № 3 гр-нином СТЕПАНОВЫМ Иваном Васильевичем, будучи в нетрезвом виде, был устроен в квартире дебош. Выбив в коридоре раму со стеклами и нанеся побои своей жене, не довольствуясь этим, нанес побои железной кастрюлей в голову гр-нину ГРИГОРОВИЧУ Валериану, каковой с проломом головы отправлен в больницу при Пролетарском заводе. Виновный задержан»[120]. Гражданину Степанову «не повезло». Если бы он только избил жену, на его пьяную выходку вряд ли обратили бы внимание. Но он нанес тяжкие телесные повреждения постороннему лицу и за это поплатился.

Ленинградский рабочий мог ощущать, что у него значительно больше прав и привилегий, все-таки он представитель привилегированного класса советского общества. В рассказе М. Зощенко «Тормоз Вестингауза» собутыльники подначивали пьяного рабочего Володьку дернуть стоп-кран в поезде. Последний самодовольно заявлял: «Ты мое самосознание не задевай. Не могут меня замести в силу происхождения. Пущай я чего хочешь сделаю — во всем мне будет льгота»[121].

Газета рабочих и служащих Ленинградских главных мастерских и службы эксплуатации Балтийского вокзала Северо-западной железной дороги сообщала о таком случае: «30-го августа весовщики Трупин и Филиппов до того были пьяны, что дальше в цеху оставаться не могли: были сняты их рабочие марки, и им предложено идти домой. Но пьяный зеленый змий легко себя не дает в обиду, нужно немного побузить, — так это и сделал тов. Трупин. Излаял он пом. мастера Миняева, оскорбил представителя охр<аны> труда Панова, предложившего ему уйти по-хорошему и не отрывать администрацию от дела, словами: „А что вы понимаете — как свинья в апельсинах“, не помогла также и помощь коменданта. Это еще полгреха, что парень напился и пошел домой, но у него хватило нахальства идти к врачу медпункта и просить у него удостоверение в том, что он совершенно трезв…» [122].

«Пасхальные» и «троицыны», субботние и понедельничные прогулы стали обыденностью в Ленинграде (как и в других советских городах) после введения свободной продажи водки. Этот вид досуга многими считался «нормальным». Пили практически все — мужчины и женщины, старики и подростки. В отсутствие культуры умеренного потребления алкоголя выпивка почти всегда влекла за собой агрессию.

Работа пьянке не помеха

Алкоголизм населения тревожил бы власти намного меньше, если он не проникал непосредственно на производство. Некоторые рабочие были уверены, что «под мухой» работается не только легче, но и продуктивнее. В газете «Красный железнодорожник» доктор Герасимов старался разубедить их: «Хотя у многих людей и сложилось убеждение, что для хорошей работы необходимо выпить, однако научное исследование этого вопроса доказывает обратное. Работоспособность под влиянием алкоголя не только не увеличивается, но даже заметно уменьшается»[123]. Упомянутый выше врач Э.И. Дейчман пришел к выводу, что доход от продажи спиртного был значительно ниже тех потерь, которые получаются вследствие распространения на производстве пьянства, приводившего к браку, прогулам и порче оборудования.

Совместное потребление алкоголя превратилось в один из факторов формирования трудовых коллективов, установления неформальных личностных отношений на производстве. В годы нэпа быстро возродились дореволюционные традиции «пропоя первой получки», «обмывания нового сверла», «спрыскивания блузы» и т. д. Коллективистский дух советской производственной среды играл определенную роль в том, что в недрах этой среды формировались устойчивые коллективы собутыльников.

Наконец, алкоголь способствовал утверждению неформальной заводской иерархии, выполняя роль освященной обычаем взятки — «магарыча». Чаще всего получателями магарыча выступали мастера, от которых зависели распределение станков, работ, установление расценок и, в конечном счете, выработка и зарплата.

На предприятиях выпивали больше, чем позволяла трудовая дисциплина. Пьяные передовики производства, прогулы из-за злоупотребления алкоголем, пьяные дебоши на собраниях — все это регулярно фиксировалось в материалах политического контроля.

Иногда в источниках проскальзывают даже требования рабочих организовать торговлю спиртным на самом предприятии. Урон производству особенно болезненно воспринимался в условиях государственных установок на возрождение и дальнейшее развитие промышленного производства.