Пагубные страсти населения Петрограда–Ленинграда в 1920-е годы. Обаяние порока

Случаи хулиганства в больнице им. Нахимсона нередки. Оскорбление врачей, сестер, санитаров — явление повседневное.

На днях был возмутительный случай хулиганства. После обеда один из больных высунулся из окна и стал бросать в гуляющих по двору больных хлебом. Когда больные поднимали головы, чтобы узнать, кто в них бросает, — хулиган плевал им в лицо. Плевавший — сифилитик.

Хулиганов выписывают из больницы, но это не укрощает их»[443].

Публиковались данные об особо провинившихся больных. Некто А.А. Иванов устроил дебош в больнице 25 Октября (бывшая Александровская больница, наб. Фонтанки, 132), осыпав заместителя главного врача «потоком такой отборной ругани, что должны были уйти присутствовавшие при скандале сестры». Причина заключалась в нежелании подчиниться распоряжению дежурного врача, не разрешившего прогулок в саду в дождливую погоду.

В той же больнице пациентка Анна Кириллова ударила поленом в ванной комнате дежурную сестру за замечание о непритворенной двери. А Е.Г. Федотенок ударила сиделку за то, что ей не позволили умыться в ванне. Хулиганское поведение использовалось и для того, чтобы не стоять в очереди. Служащий Европейской гостиницы Рогульский, не попавший в очередь к зубному врачу, с криками, переполошившими всю амбулаторию: „Режьте меня, без помощи не уйду!“, валялся по полу в приемной. Ему вынуждены были оказать помощь вне очереди. По выходе от врача Рогульский похвалялся своей находчивостью»[444].

Неспокойно могло быть и в гинекологическом отделении больницы в память 25 Октября. Там произошел вопиющий случай: в больницу поместили серьезно больную гражданку Серебряную. Ее появление в палате вызвало бурное негодование двух больных — Прасковьи Ивановой, студентки педагогического рабфака, и Лидии Бохон-Копейкиной только потому, что вновь положенная — еврейка. Иванова и Бохон стали над ней издеваться и пугать [445].

Самым распространенным «больничным» хулиганством было распитие больными спиртного. «Сад при больнице в память Жертв революции (Мариинская больница на Литейном пр.) являлся для пациентов прекрасным местом для культурного отдыха на свежем воздухе. В один из августовских дней при уборке сада в кустах нашли 40 бутылок из-под водки, набросанных больными, а накануне застали в саду за распитием водки больных легочного отделения — Церсина, Архипова и пришедшего навестить их гр. Баранова»[446].

Таким образом, хулиганство не было сосредоточено в отдельных локусах городского пространства, но существовало везде, досаждая обывателям и днем и ночью.

«Переулками с буржуазной улицы проникает к нам смердящая муть»

При всем развитии хулиганства в пространстве города на Неве стоит отметить, что подчас власть сознательно сгущала краски, вылавливая поводы для начала очередной кампании по борьбе с ним. Распространение хулиганства официальная пропаганда связывала с так называемыми «новыми рабочими» — выходцами из деревни, ведь хулиганство и драки в начале ХХ в. были типичной формой свободного времяпрепровождения сельской молодежи[447]. А в начале 1930-х гг. власть увидела в девиантном досуге уже и политическую угрозу. Как писал А.Г. Каган, «после досуга культурного рабочий становится к станку отдохнувшим, окрепшим и вполне способным к большому трудовому напряжению. Сознательный, здоровый, крепкий ударник. В противном же случае рабочий является в цех расслабленным, не способным не только к скорым темпам работы, но и к обычным. Не ударник — балласт, плохо работающий сам, мешающий работать и другим»[448].

Между тем, многие исследователи отмечают связь девиантного досуга с процессами индустриализации и культурной революции[449]. Пьянство, хулиганство, демонстративное безделье в этом контексте могут восприниматься как форма социального протеста, особенно в условиях напряженного режима труда и общих обстоятельств «бедного общества» эпохи нэпа и первой пятилетки.

Первой по-настоящему общегосударственной кампанией по борьбе с хулиганскими преступлениями стало известное «Чубаровское дело», поводом к которому стало совершенное в Ленинграде в 1926 г. кошмарное преступление.

21 августа в саду «Сан-Галли», к тому моменту переименованному в «Кооператор», в районе отходящего от Лиговского проспекта Чубарова переулка (ныне — Транспортный пер.) группа из более чем 20 человек изнасиловала девушку-рабфаковку, 20-летнюю Любу Белову. За отказ ответить на предложение одного из лидеров шайки Павла Кочергина (позже преступники оправдывались тем, что приняли ее за проститутку) ее сначала избили, а потом насиловали в течение шести часов. При этом даже организовали сбор денег за удовольствие со стороны вновь подходивших страждущих. Попутно девушку, которая до этого была девственницей, заразили рядом венерических заболеваний. Под утро она с помощью случайного прохожего смогла дойти до отделения милиции и все рассказала. Преступников задержали. На скамье подсудимых оказалось 27 человек, с двоих из которых обвинения потом были сняты.