Палач

Бакстер бросилась вперед на дверь; дверь с силой ударила Руша. Вырванная из деревянной створки цепочка отлетела в сторону.

– Бакстер! – заорал Руш, перегородил дорогу и стал ее теснить. – Остановитесь!

Эмили просунула в дверь ногу, толкнула ее и увидела огромное пятно засохшей крови, глубоко въевшееся в выскобленные доски пола.

– Впустите меня, Руш! – закричала Бакстер, пока он давил дверной створкой на ее сапог.

Проем становился все уже. Он был сильнее.

– Оставьте меня в покое! Прошу вас! – в отчаянии воскликнул он. Последним, отчаянным усилием он всем весом налег на дверь и захлопнул ее. – Уходите, Бакстер. Ради всего святого! – взмолился изнутри его приглушенный голос.

– Твою мать! – крикнула она, услышав еще один щелчок замка. – Все, что сейчас произойдет, случится по твоей вине!

Она пнула покалеченной ногой запертую дверь и заковыляла по подъездной дорожке. На половине пути к ней подбежал Эдмундс и предложил опереться на него, заранее зная, что она откажется.

– Там на полу кровь, – объявила она.

– Ты действительно этого хочешь? – спросил Эдмундс, набирая номер диспетчерской.

Ему ответили сразу.

– Бакстер? – прошептал он, прикрыв рукой телефон. – Ты уверена? В таком деле нельзя ошибиться.

Она на мгновение задумалась и ответила:

– Я не ошибаюсь. Вызывай спецназ.

Дверь сдалась без боя, слетев с петель, брызнув в разные стороны дождем осколков и шурупов. Внимая приказам, первые бойцы группы немедленного реагирования ворвались внутрь, чтобы схватить человека, спокойно сидевшего в коридоре на голом полу.

Руш не двинулся с места и даже не поднял головы.

– Оружие есть? – без всякой на то необходимости заорал на него командир отряда, осторожно осматривая пустые карманы агента ЦРУ.

Тот покачал головой.

– Пистолет разобран, – пробормотал он. – Там… на кухонном столе.

По-прежнему целясь в человека, и не думающего сопротивляться, командир отряда послал одного оперативника на кухню. Остальные рассыпались по обветшалому жилищу.

Вслед за последним полицейским Бакстер с Эдмундсом вошли в дом и задержались у входа, осматривая кровавое пятно. Сколько литров крови требуется, чтобы пропитать такую большую площадь? Под их ногами качнулась выбитая дверь, они переступили через нее и вдохнули спертого, пыльного воздуха. Свисавшая с потолка одинокая желтая лампочка выхватывала из мрака ободранные обои, которым на вид было как минимум лет сорок.

Бакстер с первой минуты почувствовала себя как дома. Именно в таких местах она проводила большую часть рабочего времени: постигая прогнившую правду, спрятанную за запертыми дверями, и всматриваясь во мрак, таившийся за пеленой нормальной жизни. Это было место преступления.

Она повернулась к Эдмундсу.

– Вот видишь, я не ошиблась, – сказала она, стараясь придать голосу пафоса, но не в состоянии скрыть причудливую смесь чувств из облегчения и тоски.

Они прошли вперед. Справа от них за открытой дверью располагалась пустая комната, по стенам которой тянулись вверх пятна влаги. На полу растеклись дождевые разводы. Бакстер двинулась дальше по коридору и переступила через Руша, старательно игнорируя его взгляд, явно обвиняющий ее в предательстве.

Когда она подошла к подножию широкой лестницы, дом показался ей еще запущеннее, чем у входа. Облупившаяся штукатурка зияла глубокими трещинами. Несколько ступенек насквозь прогнили; на них крестиками краски были помечены места, куда нельзя было ступать. На первом этаже была кухня; здесь все выглядело как после взрыва – в голове Эмили тут же всплыли недавние нью-йоркские образы, которые она мечтала однажды забыть.

– Иди наверх, я посмотрю здесь, – сказала она Эдмундсу.

Она бросила еще один взгляд на Руша. Он явно давно сдался. Он сидел на полу между ними, закрыв руками лицо; рубашка сзади побурела от грязи его собственного дома.

Когда Эдмундс, рискуя жизнью, двинулся играть в рулетку с лестницей, Эмили прошла на засыпанную строительным мусором кухню. Перегородка, отделявшая ее от соседней комнаты, давно развалилась и теперь лежала на полу. В буфете на паре чудом сохранившихся полок выстроились в ряд унылые банки консервов и пакеты какой-то растворимой дряни.

Из-под разбитой плитки в некоторых местах торчали оголенные провода, предлагая легкий выход каждому, кто по несчастью пришел бы в этот дом на ужин.

– Чертовы свиньи, – тихо прошептал оперативник, – разве можно так жить?

Проигнорировав его замечание, Бакстер подошла к двери на террасу, выглянула в погруженный во мрак сад и увидела яркий, аккуратный домик для детей – вот идеал, к которому этому обветшалому родовому гнезду следовало бы стремиться. Крохотные стены опутала высокая трава, грозя поглотить домик без остатка.

Эдмундс наверху слышал, как оперативники обыскивают комнаты по обе стороны от него. Огромные участки штукатурки отвалились и рухнули на пол, где их потом втоптали в старый ковер. Где-то над головой капала вода. Алекс подозревал, что, если бы на улице еще не стемнело, через прорехи в крыше наверняка можно было бы увидеть дневной свет.