Палач. Костер правосудия

Несмотря на неприятный влажный холод, круглый год царствующий в неприветливой крепости, Эмиль Шапп исходил крупными каплями пота. Он даже прикрыл рот рукою, опасаясь, что его прерывистое дыхание будет слышно всем вокруг. Его сердце бешено колотилось, кровь стучала в шейных артериях. Молодой человек изо всех сил боролся с беспокойством, которое оживало всякий раз, стоило ему представить себе, какая участь будет ему уготована, если его раскроют в этом устроенном им тайнике.

* * *

Привратник накануне вручил ему свиток, содержащий короткое послание, написанное рукой мессира Аделина д’Эстревера и адресованное монсеньору Карлу де Валуа.

Толстый Карл с дряблым подбородком, как Эмиль начал его называть с тех пор, как решил предать, не спешил ломать восковую печать. Молодой человек, украдкой следящий за ним, подумал, что еще немного – и он умрет от нетерпения.

Наконец монсеньор ознакомился с посланием и шумно опустился на сиденье высокого кресла с балдахином. Будучи низкого роста, толстый Карл питал особую привязанность к знакам королевского достоинства, особенно тем, с помощью которых он мог казаться выше. С задумчивым, но вполне удовлетворенным видом граф положил свои маленькие пухлые ручки на толстое брюхо и погрузил почти отсутствующий подбородок в жирную шею.

Эмиль был совершенно сбит с толку. Еще недавно он с почтением относился к брату короля и видел в нем второе воплощение власти, самой природой созданную лестницу, по которой он поднимется к карьерным вершинам и полновесным денье, но теперь Шапп чувствовал сильнейшую злобу и раздражение. Карл не дал ему того, что Эмиль так страстно желал иметь, и поэтому молодой человек был готов продать свою душу – любому, готовому заплатить.

Теперь имя и положение брата короля ничего не значило для секретаря. Наконец-то он поступил на службу к очень могущественной персоне, которая будет ему признательна за труды, – к мессиру де Ногарэ. Новый господин казался ему воплощением всех добродетелей, которых был лишен Карл де Валуа. Господи, да это просто какой-то жирный глупый хлыщ! Эмиль шпионил за ним очень осторожно, выждав, пока монсеньор де Валуа покинет рабочий кабинет, где он не работал, а принимал всяких льстецов, к которым питал слабость, и щедро прополаскивал глотку тонкими винами. Желудок королевского брата постоянно требовал, чтобы его набивали до отказа, а монсеньор де Валуа серьезно относился к его желаниям.

Закрыв за собой двойную резную дверь, Эмиль поспешил к рабочему столу, чтобы ознакомиться с посланием. Аделин д’Эстревер, старший бальи шпаги графства Перш, написал своей сухопарой рукой:

Монсеньор,

К Вашему удовольствию, наше дело продвигается – во всяком случае, я так полагаю и очень надеюсь.

По Вашему приказу я позволил себе только что Вас посетить и сделать донесение относительно завтрашнего утра, к моему счастью и моей чести.

Ваш преданнейший, почтительнейший и покорнейший

Аделин д’Эстревер.

Эмиль Шапп наконец почувствовал, что судьба на его стороне. Во время утренней службы он проник в рабочий кабинет и пробрался за большой гобелен, висящий на одной из стен, скрывающий, что довольно часто встречается в крепости Лувр, нечто вроде ниши, где человек вполне мог поместиться, скрючившись в три погибели.

* * *

Он ждал уже несколько часов, ноги у него затекли настолько, что казалось, будто по ним поднимается целый легион муравьев.

Наконец его высочество де Валуа соизволил войти. Шапп узнал его по громким зевкам, как будто брат короля с раздраженным вздохом взваливал на себя тяжелый мешок.

Потекли нескончаемо томительные минуты. Эмиль поджал пальцы ног, чтобы его нижние конечности не онемели. Он трижды услышал стук края стеклянного стакана о горлышко серебряного кувшина, а затем бульканье и удовлетворенное щелканье языка толстого Карла. Невыносимое желание облегчиться заставило молодого человека плотно стиснуть губы и колени, и он подумал, что более уже не в силах сдерживаться. Но тотчас же перед его мысленным взором возникло вызывающее дрожь ужаса видение пыточного стола.

Наконец его слуха достиг шелест одежд и шепот, на который ответил зычный голос монсеньора де Валуа:

– Да впусти же его! Ты что, ждешь, чтобы я сам открыл дверь?

Привратник тотчас же замолчал и выполнил приказание.

Прошло еще несколько минут, а затем послышался знакомый голос мессира д’Эстревера, который раболепно поприветствовал королевского брата.

– Ну что, мой дорогой бальи шпаги? Говори же, я страстно хочу услышать утешительные новости.

– Скончался еще один несчастный малыш, расставшись с жизнью тем же ужасающим способом. Это произошло в Ножан-ле-Ротру. Ги де Тре и его люди не смогли напасть на след преступника.

– Превосходно. Их нерадение уже становится очевидным. А их… соучастие?