Палач любви и другие психотерапевтические истории

А как же другая Мардж? Интересно, что от нее теперь осталось? Пара туфель на шпильках? Манящий смелый взгляд, на который Мардж еще не решалась? Призрачная улыбка Чеширского кота? Где та актриса, которая с таким блеском играла Мардж? Я был уверен, что она ушла: то представление требовало огромной жизненной силы, а теперь мы с Мардж выпили из нее все соки. Хотя мы с Мардж продолжали работать многие месяцы спустя после появления «Я» и в конце концов перестали говорить о ней, я ее не забыл: она приходила мне на ум в самые неподходящие моменты.

Прежде чем мы начали терапию, я информировал Мардж, что смогу встречаться с ней не больше восемнадцати месяцев из-за предстоящего годичного отпуска. Теперь это время истекло, и работа заканчивалась. Мардж изменилась: паника появлялась только изредка. Полночные звонки стали делом далекого прошлого; она начала строить социальную жизнь, завела двух близких друзей. Она всегда была талантливым фотографом и теперь впервые за многие годы вновь взяла в руки фотоаппарат и снова наслаждалась этой формой творческого самовыражения.

Я был доволен нашей работой, но не обманывал себя мыслями о том, что ее терапия завершена, и не был особенно удивлен, когда при приближении нашей последней сессии возобновились старые симптомы. Она проводила все выходные в постели, впадала в состояние непрекращающегося плача, снова подумывала о самоубийстве. Сразу же после нашей последней встречи я получил от нее печальное письмо, в котором были такие строки:

«Я всегда воображала, что вы могли бы написать что-нибудь обо мне. Я хотела оставить отпечаток в вашей жизни. Я не хочу быть просто «еще одной пациенткой». Я хотела быть «особенной». Хотела быть чем-то, чем-нибудь. Я чувствую себя ничем, никем. Если бы я оставила в вашей жизни отпечаток, то, может быть, я была бы кем-то, кого вы не забудете. Тогда я могла бы существовать».

Мардж, поймите, пожалуйста, что хотя я написал о вас рассказ, я сделал это не для того, чтобы дать вам возможность существовать. Вы существуете независимо от того, думаю ли я, пишу ли я о вас – точно так же, как я продолжаю существовать, когда вы обо мне не думаете.

И все-таки это рассказ, дающий возможность существовать. Но написан он для другой Мардж – той, которая больше не существует. Я готов был стать ее палачом, пожертвовать ею ради вас. Но я не забыл ее: она отомстила за себя, навечно оставив свой образ в моей памяти.

Глава 10 В поисках сновидца

– Секс – корень всего. Разве это не то, что вы, ребята, все время говорите? Ну, в моем-то случае вы правы. Взгляните на эту схему. Она демонстрирует некоторые интересные связи между мигренями и моей сексуальной жизнью.

Достав из портфеля толстый рулон бумаги, Марвин попросил меня подержать один край и старательно развернул метровый график, на котором он дотошно отмечал все приступы мигрени и все сексуальные опыты за последние несколько месяцев. Одного взгляда было достаточно, чтобы оценить сложность диаграммы. Каждая мигрень, ее интенсивность, продолжительность и лечение были обозначены синим. Каждый сексуальный эпизод, отмеченный красным, оценивался по пятибалльной шкале согласно успехам Марвина: отдельно отмечались преждевременная эякуляция и импотенция – с различением между невозможностью возбудиться и невозможностью сохранить эрекцию.

Все это было трудно уяснить с одного взгляда.

– Тщательно проделанная работа, – сказал я. – Она, наверное, заняла у вас несколько дней.

– Мне понравилось этим заниматься. У меня это получается. Люди забывают, что у нас, бухгалтеров, есть навыки построения графиков, которые никогда не используются при работе с налогами. Вот, посмотрите на июль: четыре приступа мигрени и каждому предшествовала либо импотенция, либо сексуальный акт, оцениваемый в один-два балла.

Я наблюдал за пальцем Марвина, указывающим на отметки мигрени и импотенции. Он был прав: совпадение было впечатляющим, но меня все это начинало раздражать. Мой распорядок был нарушен. Мы только что начали нашу первую сессию, и я многое хотел бы узнать, прежде чем почувствую себя готовым исследовать схему Марвина. Но он так настойчиво развернул ее передо мной, что мне ничего не оставалось, кроме как наблюдать за его коротким и толстым пальцем, прослеживающим любовные поражения прошлого июля.

Шесть месяцев назад у Марвина в возрасте шестидесяти четырех лет внезапно впервые в жизни начались невыносимые мигрени. Он проконсультировался у невролога, который безуспешно пытался вылечить головные боли Марвина, а затем направил его ко мне.