– Куда прешься? – резко рявкнул Хэш, отбрасывая старика с дороги. – Слепой, что ли?
– Простите, р'хате! – ответил старик, поднявшись на ноги, и поклонился. – Я задумался и не видел, куда иду.
Хэш фыркнул и уже шагнул мимо деда, как вдруг осознал, что этот старик какой-то неправильный. Странный. Обернувшись, Хэш пристально посмотрел на него. Вроде, старик, как старик. Тощий, седой наполовину, хотя и ещё довольно сильный. Одет как простолюдин-ремесленник. И по вышивке, вроде, гончар. Да, и по рукам тоже. Что же в нем не так? Нахмурившись, Хэш направился дальше, к постоялому двору и уже почти дошёл, как вдруг остановился.
– А, ведь, он не испугался! – пробормотал Хэш. – Точно! Он не боялся!
И это, действительно, было странно. Палачей боялись все. Они были олицетворением смерти, её предвестником. И не просто смерти, а такой, какой пожелает Император! А он в этом вопросе был весьма жесток и изобретателен. Не бояться палачей было невозможно. И потому, Хэш решительно повернул обратно.
Отыскать старика оказалось непросто. След оборвался прямо посреди улицы, словно старик растворился в воздухе! Невольно вспомнились слова Раймуса о чудотворцах и палач поежился. Магию он не любил. Двинувшись дальше, Хэш уткнулся носом в дверь "Трёх петухов" и остановился. Заходить и показываться рыжеволосой не хотелось. Однако и не пришлось. След, размытый и нечёткий, все же обнаружился чуть дальше по улице и Хэш направился по нему.
След привёл за городские ворота. Причём, с дороги дед свернул практически сразу, направившись в сторону небольшой речушки, впадавшей в одно из русел Кетаннах. Эта река брала своё начало в Гномьих горах и практически сразу делилась на две, сбегавших на юг почти параллельно друг другу. Они словно две сестры, играли в догонялки, стремясь к Южному морю. Но потом, на равнине, все же сливались вместе, в единое целое. Ликея, столица великой Империи, выросла аккурат в этом месте, между двух слившихся рукавов Кетаннах. С трёх сторон бурная река омывала город, делая его практически неприступным. А с четвёртой раскинулся лес и единственный тракт, ведущий к южным отрогам Гномьих Гор.
В этом лесу Хэш и нашёл неуловимого старика. И сразу же понял, что не зря гонялся за тенью. Интуиция не подводила ещё ни разу. Старик стоял на коленях перед большим, гладким камнем, на котором аккуратно разложил кусок холста с изображением женщины. Картинка была нарисована простым углем, довольно грубо и приблизительно, но все равно сходство с иконой указывалось легко.
– Распространение ереси карается смертной казнью! – усмехнулся Хэш, подобравшись прямо к старцу.
Но желаемого эффекта не добился. Старик даже не вздрогнул! Хотя совершенно точно не мог никак видеть и слышать приближение своего палача.
– Я не делал ничего противозаконного, – тихо вздохнул он. – Я лишь хотел подать прошение Императору. В наших краях голод…
– А это что? – спросил Хэш, кончиком ножа поддев холст. – Молчишь? Это икона! И на ней нарисована та, которую вы считаете матерью бога! Это разве не ересь? Разве у бога может быть мать?
– Тебе не понять, палач, – вздохнул старик. – Что ж, твоё право.
И он спокойно, с достоинством, опустил голову и закрыл глаза, ожидая смерти. Хэш шагнул к нему, опустился на корточки и тихо проворчал, доставая спрятанную в поясе веревку и пыточные инструменты.
– Нет, старик, так не пойдёт. Прежде, чем умереть, ты должен ответить мне на один-единственный вопрос. Где остальные? Ты приехал в Ликею не один. Вместе с тобой ещё целая свора верующих. Где они?
– А вот этого я тебе не скажу, палач! – твёрдо, без тени страха, ответил старец.
– Скажешь! – усмехнулся Хэш, доставая чёрный нож. – Это лишь вопрос времени.
Однако старик оказался крепким и, на удивление, стойким. Несколько часов непрерывной боли не сломили его, и не развязали язык. Он валялся тут же, возле своего камня, изломанным, искалеченным обрубком, ещё живым только благодаря искусству Хэша. Живым, но по-прежнему полным внутренней силы и достоинства! Таких Хэш встречал редко. Всего двоих за свою, уже достаточно богатую опытом жизнь. Этот был третьим.
– Как твоё имя, старик? – неожиданно для самого себя спросил Хэш.
– Зачем тебе моё имя? – прохрипел тот, устало прикрыв оставшийся глаз.
– Просто так, – пожал плечами палач. – Ты достоин уважения, старик. Столько выдержать и не сломаться сможет не каждый.
– Не льсти мне, юноша, – старик закашлялся, захлебываясь кровью. – Я обычный человек… любящий свою семью… не хочу, чтобы с ними… так…
– Ладно, старик, – вздохнул Хэш. – Я бы ещё повозился с тобой, да некогда. Твою семью мы всё равно переловим, с твоей помощью или без неё.
Хэш коротко ударил, обрывая жизнь пленника, вытер о его одежду нож и использованные инструменты. Вечер уже давно перешёл в глубокую ночь, и пора было возвращаться в обитель. Но на полпути Хэш передумал, все же свернул к постоялому двору, переоделся и направился к таверне. Как и ожидалось, таверна работала, ожидая ночных клиентов. Правда, вместо рыженькой, к нему подошла другая девица.
– Доброй ночи, господин! Что желаете?