Палач приходит ночью

У обычного человека два уха и два глаза. У оперативного работника их десятки — это глаза и уши агентуры, которые слышат и видят то, что для оперативника было бы закрыто. И там, куда его бы никогда не пустили и оттуда не выпустили бы. Это все называется оперативное освещение — когда источник оперативной информации будто фонариком подсвечивает определенную сферу, слои общества, представляющие оперативный интерес. Агент — это наше главное оружие.

Набрать источники оперативной информации по территориальному признаку для меня труда не составило. Еще в партизанскую бытность мотался по населенным пунктам, знал хорошо людей. Помогали они нам тогда, помогали и сейчас. Так что пособники бандитов в селах и на хуторах вне поля нашего зрения не оставались.

Куда сложнее приобрести глаза и уши в самих бандах, особенно обеспечить с ними связь. Но и это нам удавалось — правда, не без труда, но проблема оказалась вполне решаемой.

В лесах пряталось полно народу, которые хотели вернуться к нормальной жизни, но боялись ответственности. Им обрыдли сказки про страшных большевиков и добрых Бандеру — Шухевича, которые спать не могут, все пекутся об Украине. И они готовы были искупить вину кровью. В том числе и в качестве агентов НКВД.

Немало удалось навербовать, когда народ полез из лесов после объявления амнистии. Конечно, некоторые и уходили в леса, но вылезало оттуда куда больше. Деятельное раскаянье — это такая штука, когда тебе придется постараться, чтобы тебя признали не участвовавшим в преступлениях против мирного населения.

В общем, рычаги были. И мы ими пользовались в полной мере. Вербовали рядовых бойцов и командиров, представителей оуновских проводов и даже сотрудников службы безопасности. После чего вскрывали схроны, снимали агентурные сети. Эта работа вполне успешно шла по всей Украине. Земля начинала гореть под ногами бандеровцев.

Наиболее ценные агенты работали с нами из идейных соображений. Да, были и такие, кто на своей шкуре ощутил, что такое бандеровская Украина, и возненавидел ее всей душой.

Так, однажды к нам в райотдел пришел Яков Стацко, он же Крук — сотник отряда «Дружинники».

Густо заросший щетиной, поперек себя шире, продубленный солнцем и ветрами, пропахший лесом и дымом костров, в зипуне, без шапки, с германским автоматом на плече. Его на подходе к пропускному пункту по дороге в город доблестные воины из комендатуры взяли на мушку. Он послушно откинул автомат, не делая резких движений. Задрал руки вверх. И потребовал:

— Ведите в НКВД!

Я как раз был в райотделе — наше районное отделение в Усть-Каширске еще осенью 1944 года повысили в статусе. Мне туда и привели задержанного под конвоем — при этом выглядел он эдаким нагулявшим жир медведем, которого гонит пара охотничьих псов.

Я внимательно оглядел нежданного гостя. В нем вообще не ощущалось страха. Была бесшабашная злая решимость. Как у человека, подведшего черту и скинувшего давно тяготивший его груз.

— Я их грохнул. Всех, — рубанул он воздух ладонью, похожей на лопату.

— Кого — всех? — полюбопытствовал я.

— Ну, Богуна, куренного нашего. Свиста — тот с областного провода. И немчика.

Я изумленно уставился на гостя. Если он прав, то мне надо тут же его обнять и наградить именными часами. Потому как за Богуном мы бегали по лесам уже полгода. А Свист — тоже сволочь известная, полковник из генеральной военной округи «Север».

— Рассказывайте, гражданин, — строго произнес я.

Со слов Крука получалось, что он давно тяготился тем, что делает. Одно дело биться, как солдат, с врагами Отечества. Другое — заниматься карательными акциями против народа. Сильно покоробило его заявление Шухевича о том, что пускай погибнет большая часть украинского народа, но остальная будет наша.

В прошлом горный инженер, он уже лет десять участвовал в деятельности различных структур ОУН. Знал многих. И давно хотел расплеваться с ними. Все не решался. Но этот гость из-за линии фронта переполнил чашу терпения.

В ту ночь немецкие самолеты сбросили не только ценный для прячущихся в лесах «повстанцев» груз, но и двоих «фрицев», полномочных представителей немецкого командования. Что у них за миссия — простому сотнику не донесли. Доходили слухи, что прибыли они на переговоры с центральным проводом ОУН, и предстояла какая-то масштабная акция.

Крук был на заимке, когда туда привели этих двоих немцев. Держались они чопорно, высокомерно, как хозяева. Хоть бы раз улыбнулись. Зато принимающие их руководители бандеровских формирований не знали, как еще расшаркаться и как шире улыбку растянуть, но при этом чтобы щеки не полопались.

Крук как увидел «фрицев», так и застыл каменным столбом. Того, что помоложе, спесивого мерзавца, он запомнил очень хорошо. Приходилось столкнуться пару раз с ним еще во время оккупации немцами Украины. Именно эта гладкая брезгливая харя командовала зондеркомандой, которая сожгла целое село за связь с партизанами.