Палач приходит ночью

Но на этом дело не закончилось. Бандиты же: сейчас дали слезное обещание, а при первой вылазке стрельнут нам в спину да двинут обратно в лес. Поэтому с каждого надлежало не только взять подписку о верности Советскому государству и органам НКВД, а также о стремлении докладывать все ставшие им известными данные о деятельности бандформирований, готовящихся или совершенных преступлениях. Маловато этого было. Поэтому под протокольчик я заставил каждого вломить хоть кого-то, рассказать о злодеяниях, о тайниках, в общем, получал оперативно значимую информацию. Это и был крючок, потому что отныне они предатели бандеровского движения. А с предателями националисты обращались страшно. Казнили жесточайшим образом не только их самих, но и членов семей. Так что пути назад им вроде бы уже и не было. Но могут ведь и попробовать.

— Тут я в группу еще двоих присмотрел, — сказал Крук. — В изоляторе в Луцке сидят. И тоже рвутся в бой.

— Кто такие? — поинтересовался я.

— ОУН. Мельниковцы. Они бандеровцев ненавидят. Так что будут друг на друга барабанить. А мы будем держать руку на пульсе.

Мельниковцы оказались бывшими петлюровскими вояками. При этом выглядели куда интеллигентнее звероподобных невежественных бандеровцев, которые еле могли связать два слова.

Много раз я потом благодарил Крука за его предусмотрительность. Она не раз спасала нам жизнь.

В два дня мы уложились. КРГ была готова ринуться в бой…

Глава одиннадцатая

В село мы вошли ранним утром, когда крестьянин уже проснулся, но еще не раскочегарился. В лучших бандитских традициях на главную площадь согнали местных жителей. Попинали некоторых для острастки — не слишком сильно. Заперли в пустующем амбаре с десяток человек, в том числе председателя сельсовета, объявив, что по решению надрайонной Безпеки все они будут казнены за связь с большевиками.

Тут и пошли откровения. Председатель сельсовета напросился на разговор, валялся в ногах и твердил, что всей душой за батьку Бандеру. Что в селе много таких, как он, и даже имеется ячейка юных помощников. Сыпал фамилиями, а в конце сообщил, что к нему постоянно приходят из леса. Из отряда Черемыша, которому он от души помогает всем, чем только может.

На что Крук, умело играющий командира боевки Безпеки, сказал, что знать ничего не знает, у него поручение референтуры. И кто в списке числится, тех и повесят.

А ближе к вечеру заявились бандиты. Почти два десятка человек, разношерстно одетых и разномастно вооруженных. Рожи весьма сытые. Похоже, председатель сельсовета не лукавил и кормили здесь этот сброд щедро.

Ну а дальше — притирка и приценка. Подержали мы немного друг друга на мушке, обозначились, кто есть кто. Залюбовался я Круком: когда он представлялся референтом Безпеки, от него исходило такое жестокое высокомерное презрение к окружающим его людишкам, что даже мне не по себе становилось. А что, такие они и есть — судьи и палачи пресловутой Службы безопасности, при одном упоминании о которых у людей в селах нервная икота начинается.

Худощавый, долговязый, деревенского вида мужичок представился командиром отряда Черемышем и тут же в категорическом тоне потребовал освободить арестованных, потому как это его село и это его люди. И только ему решать, кого здесь повесить.

— Твои люди? Твое село? — изумился Крук. — А пошли-ка это обсудим.

Я, Крук, мой старый и надежный помощник еще по разведгруппе старший сержант Белоусов, пара пришлых бандитов всей толпой отправились в здание сельсовета, где нам то ли от страха, то ли от почтения накрыли щедрый стол. Между тем бойцы с обеих сторон были напряжены и не убирали рук от оружия.

В хате бандитский вожак опять напирал, что он в этих лесах и деревнях единственный хозяин. А Крук холодно интересовался: почему ему не указ решения провода ОУН и командования УПА? Тогда его надлежит расценивать не как повстанческое войско, а как банду, с которыми разговор короткий, как и с большевиками.

Тут запал у Черемыша как-то потух. Стать врагом не только большевикам, но и ОУН — это очень изощренный способ самоубийства. Поэтому тон он сбавил. И вскоре уже клялся в верности Организации и вышестоящим командирам.

В общем, бандиты расслабились. Половину задачи мы выполнили — неуловимую банду из леса выманили. Теперь вторая часть — ликвидация. А вот тут имелись сложности.

Мы прорабатывали несколько вариантов нейтрализации банды. Напрашивалась идея перестрелять их и перерезать в расслабленном состоянии. Но как себя поведут мои бойцы?

Это была первая боевая вылазка нашей КРГ. Цель состояла не только в ликвидации банды, известной своими кровавыми похождениями, но и в спайке команды, проверке в деле и в повязывании всех бандеровской кровью. И я прекрасно понимал, что вероятность получить пулю в спину от своих же крайне велика. Переклинит у моих бандеровцев что-то в голове — и, позабыв обо всем, пойдут они воевать за Свободную Украину в расчете на то, что грехи им спишут за скальп уполномоченного НКВД.