Палач приходит ночью

В итоге двое подконвойных бандеровцев погибло, пятеро разбежались. Ранило двоих конвоиров. Наши все живы — уже хорошо.

Так, список скрывшихся. Фамилии, к ним бандеровские клички — я их лучше запоминаю. Потап, Родион, Лысый. Двоих знаю. А вот это кто же у нас такой быстрый! Лука. Он же Бобер. Он же Оглобля!

Да, повезло ему. Так сложилось. Теперь ему дорога опять в леса. После наших камер с сомнительным гостеприимством там очень даже неплохо. Или плохо?

Тут вопрос встает: примут ли его свои? Давно в руководстве УПА и Безпеки идут разговоры, чтобы сбежавших из тюрем не пускать обратно в банды. Слишком много среди них перевербованных. Но принимают их все равно. Особенно таких верных шавок, как Оглобля. Правда, после тщательной и порой жестокой проверки.

Эх, Оглобля. Я усмехнулся. Ну что же, пожелаем ему удачи, свободной птице!..

Глава тринадцатая

На ныне заброшенном польском хуторе в теперь казавшемся далеком 1943 году хозяева дали убежище бежавшим из лагеря евреям. Оккупанты, узнав об этом, устроили показательную кровавую расправу. Повесили всех. А добротные кирпичные строения остались нетронутыми.

Дурное место. Ощущается тяжесть человеческих страданий. Не знаю, мистика это какая-то, в которую я, как кандидат в члены ВКП (б), верить не должен, или непознанный закон природы, но я такие места просто физически чувствую. Легонько сдавливает виски, земля будто под ногами шатается. И прохладный страх ползет по позвоночнику. Самое страшное даже не мои ощущения, а то, сколько таких мест после немцев осталось. Сколько горя «фрицы» принесли.

В камине — да, здесь был камин — уютно потрескивают поленья, вырывая из стылой заснеженной поздней осени кусочек тепла и умиротворения. И липкий страх дурного места отступает.

Греюсь, держа над огнем ладони. Я тут не просто так. Я на работе. А именно — на встрече с источником оперативной информации.

Источник важный. Источник нужный. Источник из референтуры Безпеки, который может много что мне поведать и немало бандеровских планов пустить по ветру. Поэтому я собран и ответственен.

Я жду. Встреча будет. Наверняка будет. Она очень важна. И я надеюсь, что все пройдет по плану…

Они пришли, когда солнце уже начало клониться к закату. Я даже не успел среагировать, когда дверь вылетела от мощного удара ноги. В дом ввалились четверо.

Тянуться за оружием бесполезно — я уже был на мушке. И судя по лицам гостей, больше всего на свете им хотелось пристрелить меня на месте сразу же.

— К стене, москальская курва! — послышался глухой голос.

— Осторожнее с оружием. Бывает, что оно стреляет, — наставительно произнес я, поднимая руки.

— Поговори мне! — вновь подал голос Купчик — как-то он охрип и осип в своих схронах и вообще стал походить на заросшего щетиной голодного кабанчика.

Он обыскал меня, извлек из кармана ТТ и бросил на пол презрительно, будто склизкую жабу.

Это же не просто вечер. Это праздник какой-то. Встреча старых друзей. Точнее, врагов, что событие тоже знаменательное. Все ж люди не чужие, вон сколько времени друг друга искали, чтобы впиться зубами в загривок.

Вместо долгожданного агента пожаловала стая. Ее вожак Звир стоит передо мной. Рожа, как всегда, угрюмая, в оловянных глазах проявляется что-то человеческое — торжество и жажда крови. Купчик — с этим все попроще, в нем бурлит веселое озлобление и упоение оттого, что нашел-таки своего врага. А дальше будет самое интересное — когда этот враг, истерзанный и потерявший человеческий облик, будет ползать на коленях и просить милости… Нет, это он зря. Такого не будет ни при каком раскладе.

А вот и Оглобля — удачливый бегун из застенков НКВД. Все же приняли его бандиты снова в свой дружеский круг, несмотря на то что он побывал в наших лапах. Доверяют парню — Звир его даже в свою ближнюю охрану допустил. Стоит, как часовой на посту, у дверей, плечи расправил. И, грозно хмуря брови, неустанно водит стволом автомата Судаева из стороны в сторону. Демонстрирует, что на страже и готов костьми лечь за Украину и лично за Звира. Еще один худосочный субъект, тоже с автоматом, подпирает стенку. Такой мелкий крысеныш с равнодушным ленивым взором человека, для которого главное всласть пожрать, выпить и поспать — лучше с особью противоположного пола, притом ее согласие не так и важно. Видимо, опасен: такие мелкие и жилистые обычно весьма быстры, а поскольку своих мозгов с грецкий орех, то исправно выполняют любые приказы свыше.

— Давно тебя искал, комсомолец, — прохрипел Звир. — Встретились.

— Тоже тебя искал, — кивнул я. — Только думал, что встретимся по-другому.

— Ты думал, будет по-твоему. А все вышло по-моему. Зря ждешь своего стукачка. Не придет он.

— Я тут просто отдыхаю. Места тут упоительные.

— Вот же курва москальская, — нахмурился Купчик.

Ну а дальше мы некоторое время точили лясы. Немножко пустого разговора — они ликуют и грозят, я лениво огрызаюсь.

— Хватит угрожать, Звир, — наконец устало произнес я. — Хотел бы убить, давно бы убил. Но я ведь тебе нужен.

— Зачем? — краем губ улыбнулся Звир. — Чтобы в котле тебя живьем сварить — это да!