Палач, скрипачка и дракон

— Герр Ханн, — канючил обычно грозный и величественный Дрешер. — Я вас умоляю. Вы же знаете наши порядки. Никакие попаданцы не смогли бы проникнуть на конкурс! Каждый участник предоставляет…

— Герр Дрешер, — оборвал его Адам. — Давайте откровенно. Мы ищем не попаданку. Мы ищем девушку, которая сбежала от закона в своем родном городке. И вот этот замечательный герр, — тут Адам похлопал по плечу подошедшего Нильса, — пылает страстью отрубить ей голову. Видите ли, он искренне считает, что без головы от нее будет гораздо больше пользы, чем с головой. Вы хотите с ним спорить? Друг мой, сожми кулак, покажи кулак герру Дрешеру. Ну так что, герр Дрешер, вы хотите с ним спорить? Смотрите еще вот сюда. Видите? Это называется «пистолет». У меня таких два, и у моего друга один. Неужели вы все еще хотите с нами спорить? Все, чего мы хотим, это посмотреть краешком глаза в книгу регистрации. Что может быть проще?

Нильс опять поражался своему другу. Адам говорил, улыбаясь, доброжелательно, заботливо, и Дрешер, поддавшись этому гипнозу, то бледнел и потел, то робко улыбался, не зная, слушать ли нежные интонации или переживать насчет кулаков и пистолетов.

— Сейчас, герр Ханн, — пробормотал он, пятясь. — С-с-сию секунду!

Герр Дрешер убежал, сверкая пятками.

— Похоже, девчонка-то и впрямь неплохо играет, — заметил Адам, скрестив руки на груди. — Очень уж он пытался ее укрыть…

— Она — отличная скрипачка, — заметил Нильс. — Ей, право, не хватает выдержки, но…

— Но когда ты отрубишь ей голову, она станет куда усидчивей.

Нильс поперхнулся словами. Пожалуй, только сейчас представил себе, как опускает острый нож гильотины на тонкую беззащитную шею Энрики. Представил и похолодел.

Лакей, стоя возле праздничной елки, сверлил незваных гостей уничижительным взглядом. Должно быть, им полагалось испугаться и, понурившись, выйти вон. Но Нильс погрузился в размышления, а Адам Ханн только усмехнулся:

— Ты бы хоть стишок прочитал, раз стоишь так удачно.

Лакей дернул плечом и, делая вид, будто его действия никак не связаны с только что услышанной фразой, пошел в обход по залу.

Вскоре хлопнула дверь, послышалось кряхтение и скрипение. Нильс приподнял брови в недоумении. Трое парней, никак не меньше него самого габаритами, стеная от усилий, волокли в зал огромный металлический пюпитр с установленной на нем гигантской книгой в кожаном переплете с драгоценными камнями.

— Осторожнее, осторожнее! — причитал, семеня рядом, Дрешер. — Если вы ее уроните…

Один из носильщиков покосился на Адама и Нильса:

— А что, они сами сюда не подойдут?

— Молчать, Лоренс! — Дрешер хлопнул его по голове свернутыми в трубочку нотными листами. — Герры из Комитета, с чего бы им ходить, когда есть ты?

— Авторитет Комитета растет? — Вполголоса поинтересовался Нильс.

— После твоей выходки — серьезно пострадал, — еще тише ответил Адам. — На сегодняшний день весь авторитет Комитета — это я. Для этого пришлось пострелять по наиболее остроумным.

Носильщики, чуть не плача от усилий, поставили пюпитр перед Нильсом. Тот кивнул, выражая сдержанную благодарность, и положил руку на обложку.

— Не так быстро, герр Альтерман, — остановил его Адам. — Книга предназначена исключительно для внесения данных об участниках конкурса, учрежденного Тристаном Лилиенталем. Если ее требуется открыть для других целей, нужна жертва.

Флориан Дрешер выпучил на Адама глаза:

— Да ну?

— О, герр Дрешер, ну почему я должен объяснять вам, что за вещи вы храните в своей филармонии?

— Что за жертва? — перебил Нильс.

— Кровь. Ничего особенного, книге просто нужно показать, что ты не скуки ради собрался ее полистать, а имеешь внятные намерения и уверен в них. Вот, пожалуйста, возьми мой ножик.

Адам выхватил из-под шубы тесак таких размеров, что дюжие носильщики шарахнулись, а на лбу у Дрешера выступило сразу десять капелек пота. Нильс взял ножик. Посмотрел на лезвие, на обложку книги…

— Прежде чем сделать — подумай, — понизил голос Адам Ханн. — Ты никогда не был хладнокровным убийцей, Нильс. И если от Арианны зависело многое, то от Энрики не зависит ничего…

— От нее зависит моя жизнь, — сказал Нильс. — Мое искупление.

— Не понимаю, как одна глупость может искупить другую.

— Исполнить закон, несмотря ни на что, — отчеканил Нильс, ведя острым лезвием по левой ладони. — Вот что такое «искупление». Доказать Дио, что…

— Да с каких пор ты веришь в Дио! — всплеснул руками Адам.

— Уже год как. Дио вернул мне жизнь, и я теперь — его человек.

Капли крови упали на черную кожу книги. Нильс ждал вспышки, дыма, но кровь даже не впиталась в кожу.

— Ладно, теперь я вижу, что ты действительно серьезен, — вздохнул Адам, забирая окровавленный тесак. — Эй, ливрейный! Подай платок, будь так любезен и необезглавлен.

— Адам! — прорычал Нильс. — Ты…

— Я просто беспокоюсь за тебя, старый друг. Беспокоюсь и не хочу, чтобы ты натворил глупостей.