Палач, скрипачка и дракон

Тогда она с размаху бросила его об пол. Шарик, вместо того чтоб разбиться, отскочил от половицы, будто резиновый, и что есть силы врезался Энрике в лоб. Больше от испуга и неожиданности, чем от удара, она шлепнулась на пятую точку и растерянно заморгала под громовой хохот троих соседок. На нее пролился целый дождь медных монеток.

— Молодец! — вытирая слезы, проговорила Толстая. — А теперь собирай деньги и уходи, нам нужно репетировать.

В дверь деликатно постучали.

— Да-да? — крикнула Носатая.

Вошел лакей со свертком в руках.

— Постельное белье для фрау Маззарини, — объяснил он. — Положу в четвертую спальню. О, а вы, я вижу, уже произвели фурор?

Добрый лакей, конечно, пытался сделать комплимент, но его слова оказались последней соломинкой. Лишь только он вышел, Энрика стрелой влетела в свою комнату, не оглядываясь, шлепнулась на застеленную жесткую койку и заревела в подушку.

Проклятый Ластер, проклятый конкурс, проклятый шарик!

— За что ты так со мной? — прошептала Энрика, немного успокоившись.

— Не надо было меня бросать, — проворчал шарик. — Там, в филармонии. Знаешь, как мне было одиноко и страшно? Я ведь привык прижиматься к твоему теплому боку, тереться о твое тело…

— Ты отвратителен!

— Я не виноват, что меня таким создали!

— Если бы ты хотел измениться…

— Ах, если бы…

И Энрика шлепнула по карману ладонью. Привыкла уже, что от этого жеста шарик обычно умолкает. Так вышло и в этот раз.

Едва успокоившись, Энрика села на койке и огляделась. Комната была маленькой, с одним крохотным окошком. Кроме койки в распоряжении Энрики оказались стол и стул. Стопка бумаги, перья и чернильница. Из окна открывался вид на заднюю часть филармонии. Глядя на эти монументальные стены, Энрика вздохнула.

— Справимся. — Поглядела на скрипку и улыбнулась: — Справимся ведь?

— Конечно! — с энтузиазмом отозвался шарик. — Ты играй, главное, веселее, а я подпою. Приз — наш!

Больше всего Энрике хотелось лечь и поспать. Но она понимала, что это будет невежливым по отношению к соседкам. Они, кстати, так и не репетировали после ее позорного бегства. Надо бы выйти, поздороваться нормально, извиниться за глупое поведение.

И, оставив скрипку на столе, Энрика вышла.

Зал пустовал. Двери трех комнат закрыты, но приглушенные голоса раздаются из-за наполовину застекленной двери. Кухня, подумала Энрика. Или столовая. Что-то такое…

Она подошла и осторожно постучала по стеклу. Разговор стих. Не дождавшись приглашения, Энрика толкнула дверь. Столовая оказалась такой же маленькой и уютной, как и все в коттеджике. За стоящим в центре столом обнаружились Тощая, Толстая и Носатая.

— Здравствуйте, — улыбнулась им Энрика. — Я хотела извиниться за свое глупое поведение…

Носатая вытерла салфеткой губы и благосклонно кивнула:

— Извиняйся.

— Спасибо. А как вас зов…

— Эй! — Носатая помахала рукой. — Не так быстро. Хотела извиниться — извиняйся. Вставай на колени, проси прощения.

Энрика почувствовала, как лицо начинает гореть.

— Право же, какая наглость со стороны учредителей, — проворчала Тощая. — Допустить до участия умственно отсталую лицедейку. Да ей только народ смешить, а после выступления за гроши передком подрабатывать.

В глазах потемнело, голова закружилась.

— Ой, ладно вам, девочки, — миролюбивым тоном заговорила Толстая. — Ну что вы? Наверное, в этом году просто будет комедийный номер…

— Конкурс — серьезное мероприятие! — вскричала Тощая и даже хлопнула по столу ладонью. — Ты хочешь, чтобы после твоего выступления вышло вот это существо и всех пересмешило? Я готова уехать домой, честное слово!

— А если перед нами? — наморщила внушительный нос Носатая. — Представьте, мы играем, а все хихикают…

— Я не клоун! — закричала Энрика и топнула ногой. — Слышите? Я скрипачка! Такая же, как вы!

Девицы переглянулись.

— Она что, нас оскорбляет? — спросила Носатая.

Толстая сразу утратила остатки дружелюбия:

— Кажется, да… Ха! «Такая же, как вы!»

— Да ты хоть знаешь, кто мы такие?! — взвилась Тощая. — Мы каждый год выигрываем Конкурс, вот уже два года подряд!

— Целых два раза! — пискнул шарик. — А я каждый год в трусах и валенках ищу мужа в Ластере, вот уже четыре часа подряд!

Энрика замолотила по карману рукой, но было уже поздно.

— Полоумная! — Тощая воздела руки к небесам, будто умоляя Дио поразить Энрику какой-нибудь завалящей молнией. — Нет, я этого не допущу! Герр Дрешер обязан ее снять.

— Вот-вот, — подтвердила Носатая. — Таких только снимать.

Энрика, полумертвая от оскорблений и унижений, понимала одно: руганью и оскорблениями сделает только хуже. Здесь, в Ластере, у нее нет защитников, нет Рокко, из-за дружбы с которым ее боялись лишний раз обидеть. Нет даже Дио, вера в которого делает людей более добрыми и отзывчивыми. Поэтому Энрика через силу улыбнулась:

— Поверьте, любезные синьориты, я не…

— Синьориты? — Девицы переглянулись. — Это что такое?

— Должно быть, это у проституток так принято, — предположила Тощая.

— Или у лицедеек, — поддакнула Носатая.

Толстая же только покачала головой, глядя на Энрику. С таким видом, будто та только что растоптала возложенные на нее огромные надежды.