Палачи и жертвы

Состоялась очная ставка, в ходе которой Шейнин, подловив Маклярского на противоречиях и попутно наговорив множество «теплых» слов, вынудил его отказаться от ложных показаний.

Забегая вперед, вскользь замечу, что год спустя и Шейнин, и Маклярский были освобождены из–под стражи в связи с отсутствием в их действиях состава преступления. Молва гласит, что они оба одновременно вышли из тюрьмы, сели в поданную автомашину и, невзирая на недавние распри, по дороге домой договорились вместе писать литературный сценарий художественного кинофильма. Не берусь судить, что здесь правда, а что домысел, но скажу, что в 1957 году на экраны вышел кинофильм «Ночной патруль», снятый по сценарию двух авторов — М. Б. Маклярского и Л. Р. Шейнина…

Словом, ни угрозы, ни пытки арестованных не принесли Рюмину успеха, хотя он подключил к этому дополнительные силы — начальников Внутренней и Лефортовской тюрем Миронова и Дуринова, а также группу физически крепких оперативников, посулив им денежные премии, бесплатные путевки в здравницы и даже присвоение внеочередных воинских званий.

Не помогли Рюмину и попытки шантажировать следователей. Крах наступил в ноябре 1952 года. О том, как это происходило, весной 1953 года написал старший следователь Следственной части по особо важным делам МГБ СССР подполковник Пантелеев:

«Однажды Рюмин вызвал меня к себе, распекал за плохие результаты по делу Рыжикова (заместителя главврача правительственного санатория «Барвиха». — К. С.) и с гневом выпалил: «Не сносить вам головы за это дело! Товарищ Сталин задаст вопрос, на кого вы работаете?!» Не так уж трудно было понять, как подействовало на меня это ошеломляющее заявление Рюмина. Говоря откровенно, я перепугался и в течение нескольких дней не мог прийти в себя…»

Вскоре после ноябрьских праздников зверски избитый резиновыми дубинками профессор В. X. Василенко оговорил себя, признавшись в намерении злодейски умертвить видных советских военачальников с целью подрыва обороноспособности СССР, но было уже поздно — 14 ноября Рюмина с треском выставили из Министерства госбезопасности.

«Посылка в Инстанцию протоколов допросов и информаций о том, что нами вскрываются крупные преступления, привела к тому, что Игнатьеву и мне было предложено вскрыть корни вражеских и шпионских связей лиц, обвинявшихся в указанных преступлениях. Сделать это было невозможно, т. к. выдвинутые нами обвинения базировались на сфальсифицированных материалах. Таким образом я стал банкротом и был снят с работы как не справившийся, оказавшись жертвой собственной фальсификации, — впоследствии признался Рюмин. — Как я помню, министр Игнатьев, объявляя мне о решении правительства, поздравил меня, сказав, что я сравнительно легко отделался, а вот он ожидает худшего…»

КОММЕНТАРИЙ ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТА ЮСТИЦИИ А. Ф. КАТУСЕВА

Нужна ли детальная правовая оценка всех фактов, отраженных автором в первых восьми главах?

Поскольку абсолютное их большинство с разных точек высвечивает господствовавшие в те времена произвол и беззаконие, целесообразнее, по–видимому, прокомментировать не разрозненные эпизоды, а стоящие за ними закономерности, которые вместе и порознь определяли поведение центральных персонажей документальной повести «Преторианцы».

Что же представляли собой Рухадзе и Рюмин, кем они были?

Автор обоснованно показывает их малограмотными, довольно туповатыми служаками тюремного сыска. Этот «род деятельности» невозможно отнести к какой–либо действительно профессиональной, где предполагаются объективные или хотя бы субъективные критерии оценки ремесла. Сугубо государственной их службу не назовешь. ибо услужали они прежде всего ослепительной Инстанции, обласканной ее доверием местной элите и самим себе. Вряд ли справедливо считать репрессивную часть органов госбезопасности тех лет аппаратом политической инквизиции. У чередующихся преследователей и их жертв подчас при всем старании не разглядеть признаков политического разномыслия. Рухадзе, его предшественники и сменщики называли себя чекистами. Помните, в главе «Вдохновение» приводятся слова А. Рапавы: «Я тоже чекист…»

Многое раскрывают эти слова. Рапава считает естественной саму логику и методы «чекистской» работы по изобличению и устранению «врагов народа». Он лишь изумлен степенью бесчеловечности добывания улик бригадой Цепкова. Примечательно и то, как одинаково смотрели Рухадзе, Рюмин, Мгеладзе, Сталин на способы достижения ближних целей: арестовать — побить — получить протокол задуманных показаний — расстрелять. Уже потом будут использованы в политической игре результаты дела об очередном «заговоре», а на стадии искусственного создания такого заговора тюремное заключение выступает непременным условием и средством. Поэтому в комментарии к описанию событий допустимо ввести в оборот такой термин, как тюремный сыск. Именно он составлял содержание будней большинства из уже названных «преторианцев».