Палачка

Вопросы часто бывают столь каверзными, а ответы столь безупречными, что Шимса, подобно актеру-новичку, вблизи наблюдающему за игрой сэра Лоуренса Оливье, не раз ловил себя на мысли: а не пойти ли мне лучше в почтальоны? — Что такое, — лукаво спрашивает Влк, — „шведский напиток“? — Ваш вопрос, — с улыбкой говорит Доктор, — я мог бы оставить без ответа, поскольку зверства солдатни шведского генерала Банера в Европе в 1638 году не имеют ничего общего с палаческой специальностью. Но поскольку позже, во времена процессов над ведьмами, „шведский напиток“ становится одним из видов пыток, я предоставлю слово летописцу. „Связали, — цитирует Доктор, на этот раз водя пальцем по воздуху, — тех несчастных, дабы деньги, ими сокрытые, выманить, и, навзничь их на землю положивши, в уста им через воронку навозную жижу вливали, отчего задохнулись многие и ужасную смерть через это приняли“. — Touche! — восклицает Влк. — Кстати, — как бы между прочим скромно прибавляет Доктор, — в судебных книгах города Нимбурк за 1606 год мы встречаем уникальную казнь, которой „подвергся некий Ян Шпичка за то, что наводил мор на лошадей“, — иных подробностей не имеется. За это он был „живьем выпотрошен, исковыми заявлениями по лицу бит, внутренности его в рубаху сложены, и на виселице все это повешено“. Рядовой читатель вправе поаплодировать, но ученому впору удивиться: откуда в такой дыре, как Нимбурк, мог взяться такой полет фантазии? Но вот он открывает „Geschihte des deutschen Volkes"[20] Янссена, часть вторую, страницу 506, и вот вам пожалуйста — на два года раньше аналогичное наказание постигло в Брауншвейге юриста Брабанта, обвиненного в сношении с чертом. Очевидно, какой-то зевака в этот момент проезжал мимо, а потом продал это у себя дома как собственное изобретение. А не скажете ли, — с хитрецой спрашивает Доктор, — у кого из классиков мы можем встретить самое курьезное пожелание клиента перед Акцией? — Плутарх в „Сулле“ пишет о римском военачальнике Карбоне, которому по приказу Помпея должны были отрубить голову. Палач уже занес меч, когда Карбон попросил разрешения, — прибавляет Влк, обнажая в улыбке прекрасные зубы, — помочиться.

Этим приятным воспоминаниям и предавался сейчас Влк, чтобы подавить злость. Его бесило, что приходится проводить летнее воскресенье в раскаленном городе, так как их замок давным-давно отобрали, сделав из него сначала заурядный санаторий, а позже — шикарный правительственный охотничий домик, и он вынужден умирать от духоты в трамвае, поскольку машина ему полагалась лишь в день Акции и в ночь после нее. И то, что Доктор после долгого перерыва вновь пригласил его в кинотеатр мультипликационного фильма, который иногда по воскресеньям арендовал (видимо, благодаря своему высокому положению), немного улучшало ему настроение.

Когда Влка похлопали по плечу, он сразу же вспомнил, что забыл купить билет. Именно это оказалось той самой последней каплей, которая переполняет чашу; он окончательно упал духом. К его удивлению, за ним стоял лысый, беззубый старик в пропотевшей рубашке, совсем не похожий на контролера.

— Профтите, — сказал он, сильно шепелявя, — вы флучайно не Бедя?

— Да, — сказал сбитый с толку Влк. Спохватившись, он хотел пресечь такую фамильярность, но старикашку было уже не остановить.

— Бедя, — завопил тот, тиская его в объятиях, — фколько фим!

Полуживые от духоты пассажиры едва ли обращали на них внимание, но все-таки Влк чувствовал себя так, словно его выволокли на освещенную юпитерами сцену. Кроме всего прочего, его раздражало, что он никак не может вспомнить этого человека. Бывший одноклассник? Приятель по срочной? — Как повываеф? — спросил старик, и ему при шлось повторить это дважды, прежде чем Влк понял, что „в“ и „ф“ заменяют ему „ж“, „с“, „з“ и многие другие звуки. — Благодарю, — сдержанно ответил Влк. — Помаленьку. А ты? — Я уве на пенфии, — ответил старик. — Ты пока нет? — К сожалению, — сказал Влк. — Годы еще не вышли. — Как так? — удивился старик. — Рафве тебе год за два не ффитают? Или эти фволочи и это уве отменили? — Ну да, — неопределенно ответил Влк. Он сообразил, что этот тип, видимо, знает его по работе. Надзиратель? Тогда бы он вспомнил. Должно быть, сторож из морга — тех он никогда особенно не замечал. — Как жена? — спросил он, чтобы уйти от скользкой темы. — Эта флюха? Я ее с лефницы фпуфтил. Фато Флавинка теперь при папе. — Кто? — не понял Влк. — Ну, девофка моя, — с гордостью прошепелявил старик. — Были кое-какие фловности, но пофтупила в конфе конфоф. — Куда? — спросил Влк. — Ну как ве, на юридифефкий! — бубнил счастливый старикашка, пока трамвай со скрежетом тормозил. — Уве дела ведет, а фкоро, наверно, дадут фто-нибудь поинтерефнее. Ты как думаеф? — К сожалению, мне пора выходить, — сказал Влк, решив две оставшихся остановки пройти пешком. — Офень валь! — огорченно сказал старик. — Кто фнает, когда еффе увидимфя. Тебе хоть дали ту фколу? — Какую школу? — воскликнул Влк — его вдруг осенило. — Ну эту, палафефкую! — крикнул старик, когда трамвай уже резко тронулся.