Паладинские байки

Она стиснула шелковистую гриву, единорог наклонил голову, на кончике его рога разгорелся яркий огонь. Он топнул копытом, и все сияние Фэйриё вокруг них померкло.

А через мгновение стало светлее. Они стояли на узкой тропе среди черных елей, а впереди виднелся просвет.

– Вот и всё. Идите, – Адарбакарра отошел назад. – Я останусь пока здесь… но приду, как только позовете. Я обещал тебе, дева, и мое слово у тебя.

Аглая кивнула. Единорог сделал еще один шаг назад и исчез среди теней Сумбры.

Они прошли еще футов двести, и перед ними открылась широкая, округлая долина, лежащая между холмов, поросших темным хвойным лесом. Посередине долины раскинулось селение – типичная для здешних мест россыпь бревенчатых домиков под четырехскатными тесовыми крышами. Через долину протекала узкая речушка, и на ней виднелись три запруды с мельницами. Замок Кастель Креспо стоял на небольшом взгорке позади селения, к нему вела мощеная дорога. А вокруг селения почти до самых краев долины тянулись возделанные поля, на которых копошились люди, хотя солнце уже опустилось очень низко, и от окрестных холмов на долину упала тень.

– Боско Тенебро, – Джудо опять достал карту, развернул ее. – Стало быть, вон те огромные сараи – это то самое, о чем говорил Яно.

Аглая кивнула, достала из своей сумы подзорную трубу, разложила ее и вгляделась:

– Народу вокруг этих сараев крутится очень много… повозки ездят… дым валит из труб…

Она передала Джудо трубу, и тот принялся рассматривать и деревню, и баронский замок, и сараи.

– Сейчас туда соваться смысла нет. Пусть все разойдутся по домам, спать лягут… тогда-то мы и пойдем смотреть, что к чему, – он опять перевел трубу на странные сараи. – Что же они там делают-то, а?

Аглая ткнула его в бок:

– На мельницы посмотри. Видишь – оттуда что-то возят на телегах в бочках, прямо в эти сараи. Еще не догадался, что это?

– Да откуда же. Я в сельском хозяйстве не силен, – паладин послушно перевел трубу на мельницы.

– А я поняла, что они делают, и даже зачем дону Креспо народ оболванивать понадобилось, – вздохнула инквизиторка. – Это, Джудо, сахарная мануфактура.

Паладин не поверил:

– Сахарная? Так ведь в Орсинье сахарный тростник не растет.

– Помнишь, когда Нино нам рассказывал, как мадеруэльцев с дальних хуторов начала напасть одолевать, он сказал, что они белую свеклу сеять начали?

– Ну? Кормовую, знаю такую. Лошади ее любят. Другая скотина, небось, тоже, а на большее эта свекла и не годится. Брюква и то съедобнее. У нас в Ингарии эту свеклу народ ел только в голодуху, даже поговорка есть – «дошли до белой свеклы», в смысле, что жрать совсем нечего стало, дальше только кора с деревьев. Хвала богам, с тех пор как картошку из Мартиники завезли, давно уж такого не случалось.

– Да здесь, в самой нищей из провинций, народ ее тоже не жалует. Так-то скотину только кормят. Зато в Аллеманской Империи из нее сахар варить научились.

– Ни за что б не подумал, как по мне, репа слаще, – Джудо продолжил рассматривать указанную мануфактуру.

– А вот. Оказалось, что из нее сахар выходит не хуже тростникового и по качеству, и по количеству, только возни больше и процесс сложнее. Сахар – вообще дело прибыльное, видимо, дон Креспо поначалу пытался крестьян по-хорошему к нему привлечь, только они здесь ко всему новому с большим недоверием относятся, а сахар издавна из кленового сока варят. Это далеко не так выгодно, самим еле хватает, зато намного легче, и горбатиться на полях не надо, свеклу пропалывая. Вот народ свеклу сажать и на мануфактуре работать и не хотел, так дон Креспо и нашел способ их заставить. Выгоду он наверняка имеет большую, потому что в здешних местах, в отличие от Аллемании, эта свекла дает два урожая в год.

– Вот как, – паладин сложил трубу и отдал ее Аглае. – Выходит, всё дело исключительно в деньгах. Впрочем… я давно заметил: все преступления в общем и целом совершаются из-за денег, похоти и власти, ну, иногда – из мести. И всё.

– Да уж, – Аглая огляделась, подошла к большой коряге, лежавшей неподалеку, и села на нее, достала из мешка лепешку и колбасу. – Давай поужинаем, пока ждем…

Джудо к ней присоединился, и некоторое время они молча жевали. Потом Аглая со вздохом сказала:

– Знаешь, я вот всё думаю о… ну, о том, что с нами случилось в Фейриё. Поначалу у меня даже такая мысль крутилась – бросить всё, отказаться от обетов, уйти и сделаться вольной птицей. Ну… зарабатывала бы пеньем, зато ничто не мешало бы с тобой встречаться и... И вообще.

Паладин на нее искоса глянул, она не повернулась, продолжала задумчиво смотреть на долину.