Палата № 7

Валерий Тарсис — литературный критик, писатель и переводчик. В 1960-м году он переслал английскому издателю рукопись, в которой едко критиковалась жизнь в хрущевской России. Этот текст, озаглавленный «Сказание о синей мухе», вышел в октябре 1962 года в Англии под псевдонимом Иван Валерий. В действительности, Тарсис не хотел пользоваться псевдонимом, и сам он в России не делал секрета из того факта, что передал рукопись для издания за границей. В августе 1962 года, спустя два месяца после появления «Сказания о синей мухе» в Лондоне, Валерий Тарсис был арестован и помещен в московскую Психиатрическую больницу имени Кащенко. Вскоре новости о его судьбе дошли до Запада, и в февральском номере «Обсервер» 1963 года о нем появилась статья, подготовленная британским журналистом Эдвардом Крэнкшоу. В марте Тарсиса освободили.

«Палата № 7» представляет собой отчет Тарсиса о том, что с ним происходило в «лечебнице для душевнобольных». Он написал ее вскоре после освобождения, а летом 1964-ого года переправил в Англию. Главный герой этой автобиографической повести, русский писатель Валентин Алмазов, арестован и помещен в психиатрическое учреждение по тому же самому обвинению, что и Тарсис. Он удерживается в знаменитом русском сумасшедшем доме «Канатчикова дача» — расхожее название психбольницы имени Кащенко, и освобождают его после протестов на Западе.

Таковы, в кратком изложении, сюжет «Палаты № 7» и канва событий, которые за ними стоят. Что мы можем вынести из нее?

Я просмотрел много американских и английских комментариев к этой книге. Все они рассматривают ее исключительно как произведение, посвященное политической критике режима. Почти за год до американского издания книги такое истолкование предложил С. Л. Залзбергер в выпуске «Нью-Йорк Таймс» за 28 октября 1964 года:

Хрущев… сражается с писателями, под влиянием его реформ оживившимися в достаточной мере, чтобы требовать полной свободы. Хрущев нанес ответный удар, ограничив несколько самых смелых голосов — но не в тюрьмах или концлагерях, а в психиатрических учреждениях и санаториях.

Кратко обозрев книгу и отметив, что «материальные условия в палате № 7 не слишком плохи… все, чего им [ «пациентам»] недостает — это свобода», Залзбергер делает вывод:

Рассматривая эту странную книгу, остается гадать, способна ли система, создавшая при Хрущеве “Палату № 7” в качестве заведения, расположенного на полдороги к тюрьме, так или иначе повлиять на самого Хрущева. Во времена Сталина политическое падение заканчивалось в пыточной камере, камере смертников или сибирском лагере за колючей проволокой. Хрущев, к его чести, практически покончил с этим…

Предположение, что «Палату № 7» следует рассматривать как политический комментарий в отношении современного советского общества, развивает Элиот Грэхэм. Тарсис стремился опубликовать «Палату № 7» на Западе, пишет Грэхэм,

потому что хотя советское правительство заявляет, что политзаключенных в Советском Союзе нет, практика помещения неудобных граждан в сумасшедшие дома, как представляется, распространилась широко, и это шокирует тем более, что подобное можно проделать с человеком без суда, а срок его заключения неограничен.

На мой взгляд, данные комментарии не отражают глубоких уроков, которые содержатся в этой книге. Что мы обнаруживаем, рассматривая ее как описание психиатрической госпитализации — в данном случае, разоблачение советской психиатрической системы? Эту же самую претензию — что их лишают свободы необоснованно и несправедливо — высказывают люди, помещаемые в сумасшедшие дома по всему миру. Как мы решаем, справедливо такое утверждение или нет?

Ирония «Палаты № 7» ускользнет от тех, кто не поставит на место Валерия Тарсиса немца, француза или американца. Допустим, американский поэт помещен в психиатрическую больницу, но при этом заявляет, что он здоров. Кто ему поверит? Валерий Тарсис пробыл в заключении шесть месяцев; Эзра Паунд — тринадцать лет.