Палата № три-ноль-шесть

Ему же постоянно тоскливо в одиночестве. Он же постоянно страдает оттого, что не нужен своим детям, так как они в своё время всё получили от родителя, и брать с него уже давно нечего. Поэтому ему захотелось пообщаться с Сурайкой. Вернувшись в Ташкент, попросил Шухрата дать сестрёнке его телефон. Она в тот же день, 7 октября, радостно откликнулась.

И началась каждодневная переписка. На узбекском языке: русского Сурайё не знает. В основном писал Авазов. Много писал. О себе, детях и внуках шли его рассказы за рассказом. Она же каждое утро открывала их общение через Телеграм-мессенджер своим приветствием и справлялась, как ему спалось, как он себя чувствует. Каждое утро! Потом в течение дня посылала короткие сообщения или просто фразу, в которых выражала своё восхищение его откровениями, познаниями, суждениями, глубиной мыслей, переживаний и чувств. Каждый день! Каждым поздним вечером желала ему спокойной ночи. Каждым! Авазов ведь уже лет 20 изнывал от душевной жажды, утоление которой было в том, чтобы его дети, хотя бы младшие, которые остались от брака с Единственной и Неповторимой, хотя бы по очереди, хотя бы раз в 3-4 дня, всего лишь справлялись о нём: «Как вы?». Ему этого было бы достаточно! Но детей не хватало на такую малость! Не понимали того дети! Да и сейчас не понимают! Не потому, что слишком заняты своими детьми, семьёй, работой, проблемами! Не понимают того, что душа отца, вырастившего их во вдовстве и самостоятельности, скрытно и молча жарится на огне одиночества, что душе от взрослых детей нужно всего-то ничего! А тут Сурайё лила на него столько внимания, столько тепла, и всё это он воспринимал как настоящее, искреннее! И был счастлив!

В ответ на её слова, высказанные неоднократно: «Жаль, что не знаю русского языка! Не то читала бы ваши книги», – Марат Авазович стал переводить для неё кое-какие отрывки из прозаических текстов, касающиеся его жизни и судьбы.

Он не раз приглашал её приехать к нему на школьных каникулах, или как получится. Она неизменно отвечала: «Поеду! Обязательно погощу у вас!».

– Вы, оказывается, хотите привезти на кладбище в Хилоле памятник своей жене, – написала она как-то.

– Даже тебе это известно! – воскликнул он в ответ! – Ох, уж этот Ислом-ака! Ничего не держит в себе! Выбалтывает! Пуще женщин! Да, когда я был в октябре на кладбище, я говорил с его смотрителем о том, что есть необходимость и желание перевезти из Ташкента памятник жене, который много лет лежал в гараже, так как был заменён на могиле другим. И на мой вопрос, а можно ли будет этот первоначальный памятник установить на кладбище Хилола, получил положительный ответ смотрителя. При нашем разговоре присутствовал Ислом-ака. Разнёс по кишлаку его содержание! В том числе, ясно, доложил и сестре – твоей маме. От неё и тебе передалось.

– А что за памятник? – спросила Сурайё.

Марат послал ей снимки двух сторон чёрного параллелепипеда.

– Ах, какой она была красивой! – восхитилась Сурайё.

В последующей переписке стало известно, что у ней с Единственной и Неповторимой совпадает День рождения, с разницей в 32 года приходится на одно и тоже число июня, созвездие Близнецов. По гороскопу, тесно совместимое с Весами (под ними родился Марат).

– Ты видела живого кеклика? – как-то спросил он.

– Да, – ответила она. – Мой же отец с Шахрисябзса. А там горы близки. И отец однажды привёз оттуда кеклика в клетке.

– А в моём детстве, прошедшем в Старом городе, подстреленные кеклики иногда появлялись у нас мешком. А в Новом городе, когда я уже был в каком-то из старших классов, друг моего отца из Мираки привёз нам двух кекликов в клетке. Один из них замечательно пел…

С началом декабря у Авазова пошли стихи на двух языках: оригинал, переводил на узбекский, – и сразу же оба произведения единым файлом уходили в публикацию. Приведём полностью первую из них с иллюстрациями.

Заркаклигим

[В той или иной части публикации даны при необходимости пояснения в квадратных скобках]

В душе моей возникают близнецы и появляются в планшете. Вчера Фатима родилась русской:

Я тебя целую в щёчку,

Как племянницу, как дочку,

Сур-айём ты! Зар-айём!

Рады мы с тобой вдвоём!

Через минуту-две на монитор явилась Зухра: «Юзингдан мен ўпаман…».

[Фатима и Зухра – у узбеков традиционные имена девочек-двойняшек. Сур – с узбекского: светло-серый; а также смушка высшего сорта светло-серого или светло-коричневого цветов. Зар – золотой. Айём – книжное узбекское слово: дни. Полный текст четверостишия на узбекском дан во второй части публикации.]

А сегодня утром на экране появился Хасан: «Заркаклигим, афасга сени солмайман…».

Близнец Хусан целый день был в движении и попытках. Время от времени говорил: «Сейчас, сейчас выйду!». Но оставался в своём тайнике. И вот только что, когда улицу окутала тьма ночная, и его громкий голос – наконец-то! – взорвал затянувшееся ожидание:

Златокеклик мой, тебя

в клетку не сажу,

Радости твои узрев,

от души скажу:

Вдохновенье обрету –

вместе пропоём,

Будет звонкий зов удач

в голосе твоём.