Палаццо Форли

Недалеко от моста вдруг перед ними вышел из боковой улицы человек, шедший торопливо и осматриваясь; этот прохожий беспрестанно оглядывался на все стороны и не видя никого — потому что оба приятеля стояли тогда в тени навеса другого дома — осторожно и медленно подошел к углу палаццо Форли, стал на колени, нагнулся, припал к земле и пробыл несколько минут в таком положении, будто он высматривал что-то в отдушине погребов. Привстав и отойдя немного, он опять остановился и опять совсем припал к мостовой, нагнувшись к другой отдушине. Удивленные таким странным наблюдением со стороны прохожего, приятели приблизились к таинственному наблюдателю и увидели, что он что-то бросает в погреба и что у него под платьем какие-то связки, завернутые в соломе. Их обоих тотчас поразила одна и та же мысль о поджоге, и, когда злоумышленник в третий раз нагнулся возле самого парадного подъезда, они бросились на него и, выхватив у него из рук то, что он собирался подбросить, увидели в соломе пачки серных спичек, хлопчатую бумагу и тряпки, вымоченные в фосфорическом составе. Поджигатель, изумленный неожиданным нападением, пробовал защищаться, хотел вырваться из рук, его державших, но ему было не по силам: молодые люди крепко ухватились за него и начали кричать, чтоб собрать свидетелей.

Вот что было причиною шума, услышанного аббатом и маркезиною в ту минуту, как первый уходил из палаццо. Падрэ и Пиэррина поспешили на голос зовущих и с неописанным изумлением узнали Ашиля и услышали от него, что происходило. Маркезина сначала не верила и не могла понять, зачем и кто покушался на палаццо и его жителей, не зная врагов, кому поджог палаццо мог бы принести пользу. Аббат выхватил свечу из рук ее, поднес ее к лицу пойманного человека, который тщетно старался укрыться за Бонако — и крик удивления выразил впечатление падрэ Джироламо. Он узнал в поджигателе командора — Карла Бианкерини!..

Командор не мог перенести урона гордых замыслов и надежд всей его жизни. Мысль отказаться от маркизства и палаццо Форли, чтоб видеть их во владении Динах, эта мысль сводила с ума честолюбивого пройдоху. Чем ближе был роковой день развязки, тем громче вопили в нем ненависть и злоба. Чтобы отомстить злодею Ионафану и маркизу, он решился поджечь предмет спора и домогательства отвергнутой отрасли Гаубетто. Случай, посланный свыше, спас и от этой беды внуков Джиневры.

Между тем народ сбежался на крики Бонако и Ашиля, явилась полиция и увела уличенного, у которого нашлось еще много приготовленных связок соломы и спичек. Пиэррина, возвратясь к себе, набожно крестилась; Бонако пошел себе, торжествуя, предовольный, что ему удалось быть действующим лицом в драме. Ашиль вызвался проводить Джироламо, утомленного волнением и заботами этой ночи.