Палеонтология антрополога. Том 3. Кайнозой

Более того, она там не прекратилась и ко времени 236–335 тыс. л. н. довела дело до нового, ещё более странного вида – Homo naledi. В целом, у наледи набор признаков примерно тот же: маленькие примитивные мозги в сочетании с ещё более маленькими зубами, ещё более изогнутые пальцы с ещё более продвинутыми пропорциями, архаичная грудная клетка с полностью современной ногой. Необычно в наледи два момента. Во-первых, место обнаружения костей: очень глубокая пещера Райзинг Стар с крайне трудным доступом с двумя последовательными шкуродёрами, в которые протиснется далеко не каждый зверь. Собственно, фауны и осадконакопления в пещере почти и нет, зато костей людей – тысячи! Как они туда попали – совершенно непонятно. Версия, что это место погребения, выглядит крайне сомнительно, учитывая размеры мозга в 460–610 см ³. Во-вторых, датировка: три сотни тысяч лет назад в Южной Африке уже жили люди, мало отличающиеся от нас, разве что более мордастые. Как на одной территории уживались кривопалые микроцефалы и вполне продвинутые охотники – неизвестно. Возможно, они и не ужились, потому-то вид наледи и известен лишь из одной пещерной системы.

* * *

В Европе на основе первопроходцев-эректусов быстро сложился свой особый вид – Homo heidelbergensis. Как обычно бывает с промежуточными формами, и систематический статус, и временные рамки, и географический ареал гейдельбергенсисов довольно размыты. Одни исследователи вообще не склонны выделять этих людей в самостоятельную форму, включая ранних представителей в эректусов, а поздних – в неандертальцев; другие обрисовывают довольно чёткие пределы, например, от 800 или 700 до 200 или 130 тыс. л. н. Одни ограничивают вид только Европой, другие согласны на добавление в ареал Ближнего Востока, третьи замахиваются и на Африку с Азией. Так или иначе, в указанном интервале времени постепенно усиливалась специализация, а с наступлением череды ледниковых периодов европейские гейдельбергенсисы и вовсе стали неандертальцами Homo neanderthalensis. Показательно, что в более древние времена, до обретения гиперарктических приспособлений, гейдельбергенсисы по ряду признаков были больше похожи на нас, сапиенсов, чем их потомки неандертальцы. Это можно сказать и иначе: мы, сапиенсы, дольше проживая в более-менее стабильных тропиках, сохранили массу архаичных черт, тогда как ископаемые европейцы, вынужденные приспосабливаться к постоянно-ухудшающемуся климату, бурно прогрессировали. Можно, конечно, выразить мысль и с другой, более приятной нам стороны: мы сохранили чуть большую генерализованность, а через то – потенциал к дальнейшему усовершенствованию, тогда как неандертальцы специализировались, а потому оказались в эволюционном тупике. Формулировка много значит!

Так или иначе, древние европейцы – гейдельбергенсисы – несколько сотен тысяч лет приспосабливались к жизни на морозе. Возможно, потому они раньше прочих стали регулярно использовать огонь, строить более-менее основательные жилища и напяливать на себя хоть какую-то одежду. Кстати, есть ощущение, что во времена неандертальцев в чём-то жизнь стала даже попроще. Например, если для времени 400–200 тыс. л. н. известно некоторое количество хижин и достаточно много примеров регулярного использования огня, то у поздних классических неандертальцев достоверных домов вовсе нет, а костры они стали жечь на удивление реже; примерно на трети неандертальских стоянок следов огня вовсе нет. Возможно, биологические адаптации наконец-то накопились, дошли до кондиции и сделали возможным жизнь на морозе и без всяких этих ваших культурных заморочек. А возможно, напротив, жизнь стала совсем уж тяжкой, численность и плотность населения сократились настолько, что в маленьких группках многие культурные достижения стали теряться. Например, умер опытный неандерталец, умевший разводить огонь, а из оставшихся двух человек группы ни один этого не умеет – вот и мёрзнут они, и грустят.

Конечно, неандертальцы не были приколочены гвоздями к леднику. Некоторые их группы успешно мигрировали из Европы. Часть расселилась на восток и дошла как минимум до Алтая, причём, вероятно, таких расселений было несколько. По крайней мере, и генетически, и культурно более древние неандертальцы Денисовой пещеры отличаются от более поздних Чагырской. Около 65–70 тыс. л. н. другие неандертальцы, спасаясь от очередного мощного похолодания, продвинулись на юг, на Ближний Восток, где даже потеснили живших там протосапиенсов.