Палеонтология антрополога. Том 3. Кайнозой

Люди с самого начала были тропическими африканскими животными, а потому при миграциях в первую очередь занимали места, похожие на африканские. Холмистая равнина с извивающейся речкой и рощами по берегам – родная для всех картина. Все прочие пейзажи – густые леса, открытые степи, пустыни, горы, тундры – заселялись по остаточному принципу, когда в нормальных ландшафтах места уже не оставалось. По той же причине большинство людей во все времена жило отнюдь не на севере, а в тропической полосе Африки и Южной Евразии. Приледниковые неандертальцы и кроманьонцы, хотя и известны лучше всех, отнюдь не были типичными представителями древних человечеств так же, как современные эскимосы, сколь бы они ни были замечательны, никак не могут служить образцом и примером всего нынешнего человечества. Наши предки – охотники и рыболовы тропиков, а не мёрзлые кочевники тундры. Немалая проблема археологии и антропологии в том, что как раз про основную массу ископаемых людей, жившую на югах, мы знаем откровенно мало. Политико-экономическая ситуация в странах, где располагалась наша прародина, не способствует планомерным и тщательным исследованиям. Более-менее изучены лишь Южная Африка, Танзания, Кения и Эфиопия, на севере Африки – Алжир, Тунис и Марокко, на Ближнем Востоке – Израиль, меньше – Сирия и Иордания. В прочих странах находки единичны и пока не позволяют составить цельной картины.

* * *

Плейстоцен ознаменовался мощными перестройками всех экосистем и, как любая приличная эпоха, кончился массовым вымиранием. Потепление, как бы оно ни было близко нашему южному сердцу, не принесло большой радости биосфере: как мамонтовая фауна на севере, так и тропические фауны на югах резко сократились и фактически исчезли. Как обычно, сохранились лишь рудименты былого, и наше счастье, что мы – люди – вошли в число этих рудиментов. Зато в борьбе с постоянными сложностями люди окончательно развили разум и стали первыми существами на планете, способными осознать себя.

Альтернативы

Как бы ни были развиты люди плейстоцена, и в это время появлялись наши альтернативы.

Один из мощнейших кандидатов на человеческое место – гигантопитеки. Плиоценовые виды уже были огромны, но и они выглядели бы небольшими на фоне своих потомков – Gigantopithecus blacki. Правда, гигантопитеки известны лишь по зубам и челюстям, так что всегда есть место предположению, что тело их было не так уж велико, просто рыло с чемодан, но такая диспропорция маловероятна. Скорее всего, это были обезьяны двух-трёхметрового роста весом под полтонны, а то и больше. Эти родичи орангутанов прекрасно чувствовали себя на огромной территории от Южного Китая через Таиланд и Вьетнам до Явы. Как уже говорилось, будучи огромными, эти великаны должны были иметь и немаленький мозг, потенциально равный размеру мозга питекантропа. Другое дело, что это дважды потенциал: во-первых, потому что у нас до сих пор нет черепа гигантопитека, а во-вторых, потому что им большой интеллект был и не особенно нужен.

Палеодиетологические анализы показывают, что питались гигантопитеки тем же, чем и современные орангутаны. Видимо, это и стало их фатальной проблемой. Будучи специализированными фруктоядами, они уже не могли перейти на травоядность, а саваннизация в некоторый момент докатилась и до Юго-Восточной Азии. В горных лесах ещё оставалось место для гиббонов и орангутанов, но большие популяции гигантопитеков там уже прокормиться не могли. К тому же в некоторый момент из Африки пришли люди с копьями, которые, конечно, никак не могли пройти мимо таких гор мяса. А гигантопитеки, будучи приматами с K-стратегией размножения, то есть редко рожающие минимум детёнышей и долго их выращивающие, не могли быстро воспроизводиться, а потому быстро кончились.

Несравнимо ближе к нам австралопитеки и «ранние Homo». После вымирания конца плиоцена часть из них таки приспособилась к усиливающейся аридизации и дала новое разнообразие.