Палиндром

– Вы же знаете, что не боюсь. И ещё вы знаете, что чем целее она будет, тем целее будут наши с вами отношения. – Сказал Атнанта, отбирая руку от флэшки. Что служит сигналом для Дульсинея, который протянув к ней руку, осторожно берёт её, затем приближает к себе, изучающе смотрит на неё и, усмехнувшись какой-то мысли, убирает её в карман своего пиджака. Ну а как только Дульсиней убирает флэшку, Атнанта поднимается из-за стола и таким образом подводит эту встречу к своему окончанию.

После же того, как Дульсиней без лишних ему напоминаний со стороны Атнанты о том, что обо всём том, о чём они здесь беседовали и договорились, лучше никому не распространяться, был отправлен на свободу волноваться и по своему переживать и готовиться к новой встрече с Атнантой, о чём ему будет сообщено отдельно, сам Атнанта не стал расслабляться, откинувшись на кресло и, закинув ноги на стол, а он вынимает из внутреннего кармана пиджака совсем невзрачный телефон из прошлого, с кнопками века, и набирает только ему известный номер.

Когда же трубку на той стороне линии берут, Атнанта сухо говорит. – Флэшка у объекта.

– Я подключаюсь. – Следует ответ от Вольфа. На что ответа от Атнанты не следует. А он, выключив телефон, убирает его обратно, во внутренний карман пиджака.

– Интересно, как всё-таки решит поступить господин Дульсиней. – Задумчиво задался вопросом Атнанта, после того как присел на своё рабочее кресло, которое не в пример всем остальным стульям из его кабинета, умело крутиться и оттого выделялось Атнантой. – Чью сторону выберет. Мою или Альцгеймера, поделившись с ним информацией об этой встрече. Или может даже отдаст ему флэшку, когда сочтёт, что он слишком значителен и непотопляем. И всё что на флэшке есть, как он выразился, недостойная его внимания чушь. Хотя, что гадать. Он выберет сторону сильнейшего. А вот кто в итоге им окажется, то на это будет интересно посмотреть. – Атнанта замолчал, рассеянным взглядом посмотрев на находящуюся в его руках точно такую же, что он отдал Дульсинею, флэшку. После чего он хотел было позвать Тари, чтобы справиться у неё насчёт кофе, но почему-то передумал и оставил себя на сухую размышлять, о чём ему захотелось поразмышлять.

Впрочем, даже если Атнанта и позвал Тари, то он бы всё равно остался без кофе. И не потому, что она крайне негативно относилась к такого рода просьбам, унижающих её достоинство высококлассного специалиста и служащих лишь только для одного – подчеркнуть существенную разницу между ею, хоть и два высших образования за плечами, а всё равно человеком находящимся в статусе наёмного служащего, и её начальником, который на своём месте может быть кем ему вздумается быть, от полного придурка, до полнейшего кретина, и всё равно она, а не он будет готовить ему кофе, – а потому что её сейчас на месте не было. Она отправилась по тем своим служебным надобностям, о которых никогда не удосуживается знать начальство, которое почему-то всегда уверено в том, что их настолько конфиденциального характера поручения, что их передавать нужно только из рук в руки, сами перепоручаться, без участия в этом ног их секретарей и секретарш. Чьё именование, между прочим, уже говорит о их близости к секретам их начальников. За что им нужно доплачивать, а не орать на них, требуя полного, поминутного отчёта об их отсутствии не знамо ими где.

– Где тебя, сволочь, носило?! – взревёт в своём недовольстве несдержанный начальник, который вдруг почувствовал себя обделённым, когда так неотзывчиво откликнулась на его зов его секретарша, посланная им пять минут назад в магазин за сигаретами. И не давая ей возможности оправдаться, выхватывает из её рук протянутые сигареты, и тут же обвиняет её в том, что она способствует расстройству его желудка и нервов. – Теперь я понял, почему я так закуриваюсь. Ты как кукловод, дёргаешь меня за нервные ниточки и тем самым провоцируешь меня на курение. Ждёшь, не дождёшься, когда я сдохну. – Свирепый начальник подводит итог своему взаимоотношению со своей секретаршей и, пустив сигаретный дым ей в лицо из закуренной сигареты, решает проявить упорство в отношении к этой строптивой секретарше, и всё сделать для того, чтобы он первая сдохла.

Что же касается Тари, то в случае с ней не всё было так туманно и жизненно бесперспективно. И Атнанта не слишком к ней придирался (если она, конечно, и для него что-нибудь съестное принесёт), когда она в своё обеденное время отлучалась в находящееся на другой стороне улицы, заведение общепита. Куда она прямо сейчас и направляла свой звучный и отточенный шаг. И одного взгляда на неё было достаточно, чтобы понять, что она точно знает, куда и зачем идёт. А шла она, как упоминалось чуть выше, в то самое кафе, в котором она каждый свой рабочий день проводила за самым простым обедом, состоящим из её неосуществимых желаний, наестся до отвала, и той скудной реальности, которую она могла себе позволить, если, конечно, она так и хотела оставаться стройной, как тростинка – чашки чая и какой-то завёрнутой в красивую бумажную упаковку, низкокалорийной лабуды.