Палиндром

– Согласен. – Согласился в ответ Атнанта, кивнув головой. – И скажу больше, сейчас как раз и настало то самое время, судить. Чем мы сейчас и займёмся. – Атнанта замолкает и под взглядом Дульсинея начинает по-новому обустраиваться на этом своём месте. Так он поправляет под собой стул, слегка отодвинув его от стола, после чего принимается за себя. Где он для начала, поворотами в разные стороны, разминает свою шею, затем взяв руки в замок, выпрямляет их вперёд и таким образом протягивает себя. После чего он возвращает руки и, скрестив их, кладёт на груди, когда сам облокачивается спиной на спинку стула. Когда же он, таким образом, привёл себя в готовность, то после совсем небольшой паузы он берёт слово.

– Для того чтобы не возникло путаницы в мыслях, а там и до неразумных, ни каким здравым смыслом необъяснимых поступков недалеко, которая вполне может возникнуть в результате нашего недопонимания друг другом, я вкратце, ничего не утаивая, объясню вам положение ваших дел, и что в данный момент находится… Нет, не на флэшке, хотя и не без этого, а на той чаше весов правосудия, которая находится на …Скажем так, на противоположной от вас стороне. – Атнанта пододвинулся к столу и, положив на стол руки, заговорил:

– И я пока что не буду прибегать к тем красноречивым аргументам, которые всегда сопровождают такого рода дела. Хотя несколько примеров, для того чтобы понять направление будущей дискуссии, всё же приведу. То, что рисуют нам как настоящую реальность, – поднимутся голоса возмущения со стороны самой передовой общественности, – не есть такова, она есть плод больного воображения обделённого природой человека. – Атнанта на этом красноречивом моменте покосился на руки Дульсинея, который сам не зная почему, невольно спрятал руки под стол. – Который под себя кроит этот мир и хочет, чтобы и все остальные смотрели на мир его глазами и почувствовали свою природную ущербность перед теми, кого природа так обошла своим вниманием. А такая открытая демонстрация своего отличия, принижает наше человеческое достоинство, нравственно нас мучает и действительно заставляет чувствовать себя нравственно ущербными. Но это так сказать, лирика. – Сказал Атнанта, переходя к самой сути разговора.

– Ну а теперь конкретика. По одним только прикидочным расчётам, вы на одном только анимационном фильме, благодаря этой манипуляции с пальцами рук, в карман себе положили до 45-ти тысяч. И при этом в старых ценах. Так что совсем не сложно сосчитать, какие колоссальные суммы вы зарабатывали на этих не дорисовках. – И только Атнанта это сказал, как Дульсиней уже всё сосчитал и сообразил. А вот насколько он сообразительный человек, то это должен был решить Атнанта, к которому он и обратился с достаточно провокационным и двусмысленным вопросом. В котором Дульсиней однозначно преследовал цель проверить Антатне уже на его сообразительность.

– Сколько? – многозначно посмотрев на Атнанте, спросил его этот до чего же хитрющий Дульсиней. Но Дульсиней, задаваясь этим своим провокационным вопросом, который должен был поставить в тупик бездействия Атнанту, не учёл того, что в этих стенах по надзору за правосудием, где постоянно задаются вопросами, вопросами и ещё раз вопросами, именно этот вопрос и звучит чаще всех. Так что Антанте не смутить такой постановкой вопроса, и если на что-то он и знает ответ, то именно на этот вопрос.

– А вы ещё не соглашались, когда я вас назвал бизнесменом. – Заулыбался Атнанта. – А рефлексы, с их цепкой хваткой, так сказать, не обманешь. Но да ладно. Вы, как я вижу, уловили суть нашей судебной системы, раз решили обговорить условия сделки. Ведь на торге зиждиться вся наша система правосудия. Ну а для того чтобы получить удовлетворяющий все стороны результат, то тут нужен точный расчёт. А по расчётам наших аналитиков с бухгалтерским образованием, без которого нынче некуда, то, как я вам уже говорил, – но память такая удивительная штука – ей вечно хочется, чтобы ей о ней напоминали, – сумма возможных претензий к вашей компании, будет кратно превышать все ваши активы. – Атнанта замолчал. Теперь мяч был на стороне поля Дульсинея, и от него зависело, как воспользоваться этим правом.

И почему-то, как часто бывает в таких случаях, Дульсиней решил, что он не такой как все человек, он не подчиняется единым правилам и установкам (они его просто не колышут), на него не как на среднестатистического человека давит атмосферное давление, в общем, не захотел прислушиваться к своему здравомыслию, а решил поупрямиться, заявив, что всё это чушь, и Атнанта всего лишь берёт его на понт с этой пустой флэшкой. – Пока собственными глазами не увижу, то не убеждусь. – С яростью во всём себе заявил Дульсиней, в своей экзальтированности поведения посмев прихлопнуть кулаком откуда-то вдруг появившуюся на столе муху.