Палиндром

Ну а пока Дульсиней, поглядывая на все эти поисковые мероприятия Атнанты, исходил в тревоге от таких, со скрытым подтекстом слов прокурора, – время деньги, к чему это он сказал, – Атнанта после нескольких безуспешных попыток, отыскать у себя в карманах костюма так ему сейчас необходимую вещь, наконец-то, её находит. А как находит, то с торжествующей улыбкой кладёт найденную им флэшку на стол перед собой. После чего переводит свой взгляд от флэшки на Дульсинея, чьё настроение, судя по всему его напряжённому лицу, так и не улучшилось, и после фиксации на нём взгляда, спрашивает Дульсинея. – Вы знаете, что это?

И тут самому недалёкому уму и даже не уму, понятно, что это вопрос с подвохом – когда тебе указывают на очевидную вещь и спрашивают об её назначении, то понятно, что вопрошающий интересуется не этой очевидной вещью, а твоей сообразительностью или наоборот, недальновидностью. Что, конечно, понимаемо Дульсинеем, но вот что хочет услышать от него в ответ Атнанта, то вот этого Дульсиней никак не может вразумить, сколько бы ему не думалось. На что времени у него совсем нет, и Дульсинею приходиться озвучивать то, что у него есть. То есть ничего толкового.

– Носитель информации. – Осторожно проговорил свой ответ Дульсиней. Чем вызвал нескрываемое удивление на лице Антанты, который даже не стал обдумывать и смягчать свой ответ, а напрямую отреагировал на это заявление Дульсинея. – Вот значит, как вы выражаетесь. – Почесав рукой подбородок, косясь на Дульсинея, сказал Атнанта. – Информативно и в тоже время так пространно. А ведь захоти я назвать вас тем же носителем информации, то я, пожалуй, ни насколько не ошибусь. И разница только и состоит, что в форме носителя информации, и в количестве её внутренней памяти. И если уж выбирать для себя, какому носителю я отдал бы предпочтение, то… – Атнанта взял в руки флэшку, посмотрел на неё, затем положил её обратно, оценивающим взглядом посмотрел на Дульсинея и, расплывшись в улыбке, многозначительно сказал:

– Выбор очевиден. Не так ли?

Ну а для Дульсинея, может быть, тоже выбор очевиден, и он не такой как у Атнанты, что, тем не менее, не позволяет ему этим своим выбором так принижать достоинство людей, которые может быть и достойны такого его выбора. А то, что Антанта таким хитростным способом, прямо-таки требует от него признания в том, что он как носитель информации во всём уступает этой флэшке, – его память не столь дисциплинирована, коротка и со временем стирается, из неё подчас очень сложно извлечь нужную информацию, она поддерживает только один языковой формат, и вообще его память вмещает в себя в основном только мусор, тогда как на флэшке держат всё больше ценную информацию, – приводит Дульсинея в негодование. И он на это раз не собирается отмалчиваться и, резко заявляет. – Может всё-таки перейдём, наконец, к делу.

– А мы собственно уже и перешли. – Говорит Атнанта и, взяв в руки флэшку, начинает её покручивать пальцами руки. – Ведь, как вы понимаете, внешнее, как с этой флэшкой, это всегда преамбула. Ну а что всех всегда интересует, так это то, что находится внутри этой преамбулы. Что в нашем случае частично известно. Это память. А вот что несёт в себе память, – а она в себя вмещает целый мир, – то вот это для каждого и представляет свой интерес. – Здесь Атнанта выпрямляется и обращается с вопросом к Дульсинею. – Господин Дульсиней, что вы думаете насчёт памяти?

– Я вас не понимаю. – В недоумении проговорил Дульсиней.

– Она у вас хорошая? – не сводя своего взгляда с Дульсинея, спросил его Атнанта.

– Вроде не жалуюсь. – Настороженно сказал Дульсиней.

– Это, конечно, хорошо. – Сказал Атнанта. – Но память такая удивительная и противоречивая штука – она постоянно не хочет выполнять свои прямые обязанности и с трудом расстаётся с информацией, особенно тогда, когда отлично о ней помнит и знает, какой важностью она обладает. И она только тогда эту свою информацию в себе припоминает, когда ей об этом напоминают со стороны. И даже иногда и не знаешь, что думать о такой памяти, которая без своего дублирования откликнуться не может.

– Всё это по-своему интересно. Но я всё же я так и не пойму, о чём вообще идёт речь. – Ответил Дульсиней.

– Сейчас объясню. – Сказал Атнанта, слегка исказившись в лице на такого непонятливого Дульсинея. – Так вот. – Вздохнув, заговорил Атнанта. – В прежние, до цифровые времена, я для демонстрации своих намерений всю комнату завалил бы стопками бумаг, состоящих из гневных обращений, криков души и требований немедленно разобраться в происходящем безобразии, исходящих от граждан, домохозяек и отцов семейств, до глубины своей души возмущённых всем тем, чему они стали свидетелями. В чём сейчас совершенно нет никакой необходимости, когда всё это помещается в этой малюсенькой флэшке. Отчего она не совершенно не теряет свой вес в своей значимости.– Выставив перед собой флэшку, сказал Атнанта, глядя на Дульсинея.

– И знаете, о чём все эти письма? – после небольшой паузы спросил Дульсинея Атнанта.